Щепоть зеркального блеска на стакан ночи. Дилогия. Книга первая. Сен Сейно Весто

в углях, Гонгора пристроил к котелку крепкую кедровую веточку, и неутомимо сыпавший искрами костер затрещал с новой силой. Это будет долгая ночь, подумал он, чувствуя затылком влажное прикосновение подвижного воздуха и стискивая ладони вместе, он не в силах был отделаться от ощущения собственной здесь уместности, он поднял глаза вверх, где было черно, где горели звездные дороги и моря, млея над ним холодно и высоко, где горело звавшее его давно и почти отчаявшееся уже в ожидании ночное небо, сейчас не оставляло одно странное чувство, даже уверенность, что где-то там дальше, впереди, быть может, в такой же милой сердцу жутковатой тиши, чутко настороженной, как бы погрузившейся навечно в неизбывный мрак философии бытия, в состоянии такого же обманчивого покоя, но уже на совсем другом витке спирали, в таком же обессиливающе мерном течении ночи, но уже в совсем ином измерении, на дикой отмели безвозвратно уходящего, почти уже ушедшего и все никак не способного уйти времени будет потрескивать еще не один костер, все так же будет сыпать искрами и мягко шевелить изжелто-синими ломкими угольями огонь, а за спиной молча, все понимая, стоять ночь. И будет то самое странное чувство, почти уверенность, что где-то такое уже не то было, не то обязательно случится; но это произойдет потом. Сейчас же сквозь непреодолимые пласты тьмы у небесного порога он желал видеть отсвет, хотя бы слабый отблеск того огня, – хоть воспоминание о том блеске…

      Осыпая проклятьями прибрежные камни, дед спотыкался, возясь в темноте, с треском собирая консервные банки и кружки. Рядом опять плеснуло, исказилась, качнув звездным отражением, голубая лунная тропка, резко и глубоко врезанная в неподвижную гладь непроницаемого озера: из-за четкого неровного обреза отвесных камней выглядывал яркий краешек пепельной луны. Где-то вдалеке протарахтел, разбуженный голодом или, может, просто наступившей ночью, сумрачный зверь.

      – А, л-лярва, – сказал дед, опрокидывая рюкзак Гонгоры на песок и возникая в круге света. – Хорошая погода будет, – заметил он, вздергивая рюкзак за лямку назад. – Хороший воздух, небо хорошее.

      – Я слышал где-то, – беспечно отозвался Штиис, сонно помигивая в направлении исходящего дымом котелка, – что этих звезд столько, что куда ни глянешь, взгляд всегда упрется в одну из них. Это у меня в голове никак не умещается. Вот Гонгора говорит, вы все знаете, а чего не знаете, то вычисляете. Вот, по-вашему, откуда тогда темнота берется?

      – Ты воду нам не мути доплеровским смещением, – отозвался дед, – а лучше сними пробу, похлебище не должно развариться, а то потеряет всю остроту. Все питательные вещества уйдут.

      – Куда это они уйдут, – сонно осведомился Штиис. Впрочем, взять ложку он согласился. – Знаете, что мне это всегда напоминало, – произнес Штиис, пробираясь к котелку с деревянной ложкой наперевес. – Подземелье. Я всю жизнь словно в подземелье, –