Хеопс. Игорь Олен

главного жреца Хнума, были здесь Раусер в длинной юбке и в львиной шкуре через плечо, главный жрец Ра, бога Династии, и в бычьей шкуре сам Птанефер, главный жрец Птаха, великого бога Мемфиса и Египтов, бога-творца. Были здесь и Бауфра, сын царя от царицы, юноша в завитом парике, красавец, и принц Джедефра с тёмной нубийской кожей, мощный, огромный сын царя от Эсмэ. Из знати, кроме того ж Хамуаса и Петефхапи, были здесь в шапке-венце корпулентный, с узкими глазками Сехемхет, князь Фаюма, номарх его, брат Хеопса по матери, и князь Дэн в красной шапке-венце из Дельты, князь Себенитской области, или нома. Здесь была Хетепхерес, дряхлая мать-царица, супруга Хýни, последнего в Третьей Династии (но и супруга Снофру, отца Хеопса); она сидела. Принцессы – дщери царя Мериет, Мересанх, Хетеппа – стояли в газовых юбках и в диадемах, блиставших в отсветах. Дальше кланялись многочисленные номархи и прочие из чинов в рангах серов, семеров, шемсу и хатиев.

      Царь сел в поданный паланкин на трон и, средь толп, в кольце знати, под славословия, двинулся к храму Птаха.

      – Царь к священным Кормлениям! – возглашали все.

      Храм был, из-за размеров, за городской стеною. Он окружался толпами.

      Паланкин стал. Царь начал шествие на платформу, усыпанную бирюзой и золотом, вслед за главным жрецом бога Птаха. Там он стоял недвижно, грозный уреем в виде змеи на лбу под двойным красно-белым венцом.

      – Славишься, Хор наш!!! – взвыли все.

      Птанефер подал знак. – Вести Áписа для Кормлений из его Стойла! Да созерцает Птах ритуал сей! Будет Птах добр к Египту!

      Слышался лишь треск факелов. Море лиц стыло подле платформы.

      Жрецы повели быка за кольцо в носу, шепча тексты. Áпис ревел противясь.

      Это был бык – цвет чёрный, с пятнами в форме грифа белого цвета на позвоночнике, с кольцами на рогах из золота, с кольцами на хвосте из золота, юный. Влёкся он мордой книзу, и бычьи ноздри взметали пыль. Он бил копытом, взбираясь на верх платформы, где издал рёв, так сдвинувшись, что покачнул приведших. Áпис был я ярости – его мучили, не кормили, и он был голоден. От жрецов в бычьих шкурах пахло знакомым, но человек вблизи – жаболицый, смуглый до черноты почти, весь сверкавший – злил быка. В нём была властность. Áпису, Птаху вживе, это претило. Он проревел от злобы. Жрецы его тоже злили долгим и нудным гимном под звуки арфы.

      Царь, как пришла пора, передал крюк и бич сыну, принцу-наследнику, – то есть тот принял скипетр, став на колени. Главный жрец Птанефер принёс дрот из золота. Царь, пройдя к травам, набранным на лугах священных, взял на дрот «Трав Долины» и его сунул под бычью морду.

      Тишь воцарилась. Все – знать, жрецы, чернь – ждали.

      Áпис был зол в той степени, что хотел, разметав всех, мчать, мчать и мчать вдаль, всё сокрушая. Но запах влёк… Бык хотел есть безумно. Выпустив ярость в ноздри, он вдруг обжал губой травы – и они таяли на зубах, как мёд…

      Царь вернулся с новым пучком – «Трав Дельты». Бык и его сжевал.

      Птанефер воздел длань. – Принят дар Дня Кормлений! Нашим Египтам, волею Птаха, даётся счастье!

      Рёв потряс небо, чернь