ОТРАЖЕННЫЕ СУМЕРКИ. САГИ. Сборник научно-фантастических рассказов и повестей. Сен Сейно Весто

и сухо сказал:

      – Это не посторонний. Это Осел. Держите меня в курсе. Прием…

      «Вас понял, – сказал голос Волка. – На объекте посторонних нет. Держу позицию. Прием…»

      – Как оцениваете обстановку в целом? Говорите, как есть, откровенно и начистоту. Прием…

      «Вас понял, – отозвался голос Волка. – Докладываю. Прямой и непосредственной угрозы Объекту не наблюдаю. – Поколебавшись, Волк добавил: – Не нравится мне эта тишина. Прием…»

      Петух помедлил.

      – Да, мне тоже это кажется странным. При первых подозрительных деталях докладывайте сразу непосредственно мне, не экспериментируйте. Я на связи. Прием…

      «Вас понял. Докладывать непосредственно. Конец связи…»

      Петух с болезненным выражением, поселившимся в нем и с недавнего времени почти его не покидавшим, сидел на своем рабочем месте и пялился в стол. На столе перед ним лежал ПРОЕКТ, поданный накануне непосредственно на его имя Волком в приступе какого-то инновационного заболевания, где он научно, с графиками, кривыми и непонятной руганью пытался обосновать ценность сезонной миграции домашних кур, и думал, почему все так сложно. Почему если он берет кого-то на Объект, то ему из всех попадается именно тот, кто лучше всего умеет создавать проблемы на голом месте.

      – Как у нас с погодой? – произнес он, поднеся передатчик к щеке.

      «Дождь обещали», – сказал голос Осла.

      В динамике зашуршало, потом стало тихо.

      Петух спросил:

      – Как оцениваете вероятность?

      «Я не метеостанция, – сказал голос Осла недовольно. – Пойдет – примем меры. – Он помолчал. – Это не лето, а сплошная задница, из лета сделали осень».

      – Что, не любите осень? – спросил Петух.

      «Да не… – неуверенно произнес Осел. – Я не то чтобы не одобряю. Но, по-моему, лето должно быть похоже на лето. Климат меняется, – добавил он неопределенно. – И никто не знает, куда. Говорят, скоро вообще останемся без погоды. Куда мы катимся…»

      Когда солнце заглянуло в затянутое паутиной мутное оконце курятника и ночь спряталась в углах, Быстрый Хорек открыл глаза и так говорил себе:

      «Этот день обещает не больше тепла и света, чем ушедший день до него. Но почему сердце мое улыбается, словно я сделал что-то, как делал в детстве, а мир улыбался мне в ответ?»

      Он любил сидеть так, закрыв глаза и тихо пугая мысли, как пугают пух с листьев травы, чтобы потом провожать их долгим взглядом и представлять, чем все закончится и куда они сядут потом.

      – Куда катится эволюция, – сказала сверху одна из кур, неприязненно глядя вниз с высоты своего насеста. – Если это все, чем она может порадовать наш взор, то здесь есть повод для разочарований.

      – Да, это серьезный вызов нашему оптимизму, – с сочувствием поддержала другая. – И кто только тебя родил, болезный.

      – Мне тоже иногда кажется, что мы зачастую чересчур поспешны в своих взглядах на мир,