ОТРАЖЕННЫЕ СУМЕРКИ. САГИ. Сборник научно-фантастических рассказов и повестей. Сен Сейно Весто

и мы откроем глаза!.. Я спрашиваю вас: что еще оставлено нам, кроме внутреннего закона у нас внутри и звездного неба у нас над нами!..

      Чудовищным усилием оторвав голову от не успевшей даже еще толком помяться подушки, еще не вполне постигая содержание нового эпизода, но уже зная, что последует дальше, он сел, потом медленным, невыносимо долгим движением открыл глаза, глядя на свои тапочки и не видя в них ничего, кроме орудия убийства.

      Потом стало удивительно тихо.

      Паучок опустился головой на подушку.

      Когда в его сон с неторопливым грохотом въехали танки и прямо через него отправились прокладывать в Лесу просеку, тускло блестя в свете луны голубыми бронированными бортами и с хрустом выворачивая деревья, он впервые всерьез усомнился в надежности границ своего рассудка. Танки шли как у себя дома, один за другим слаженной колонной, ломая дырчатыми гусеницами все представления о возможном, с ревом выпуская прямо вверх струи дыма. Они направлялись непосредственно к раз и навсегда намеченной цели, не отвлекаясь на второстепенные детали и поваленные деревья, аккуратные черно-белые кресты на их клепанной стали неясно отсвечивали, держась в тени накрытых маскировочных сетей и еловых лап. До пояса выставившись из верхних люков наружу, сидевшие на грубых прямоугольных башнях «Королевских Тигров» танкисты мерно покачивались корпусами в такт неровностям рельефа и капризам ревущих моторов, коленчатые антенны покачивались вместе с ними, на торчавших у люков дырчатых поверхностях пулеметов масляно отражалась луна. Вся земля торжественно подпрыгивала, окружающая среда подпрыгивала вместе с ними, Паучок терпеливо смотрел, не отрывая от постели головы, как мерно подрагивают у него перед носом лохматые ветви пихты. Эта ночь оказалась несколько длиннее, чем он рассчитывал.

      Классическая квантовая теория информации обладала рядом неприятных следствий. Как выяснилось, наведенные перепутанные состояния имели склонность к дальним переселениям. В таком качестве теория информации его не устраивала. Ночью он предпочитал спать.

      Он не помнил, сколько так лежал, пока не понял, что речка, по которой он с монотонным железным лязганьем плыл, совсем обмелела и теперь не столько несла по течению, сколько все чаще била в низ его плота, цепляя днище камушками. Камушек было много, за камушками лежали пороги, с которых, брызгая во все стороны, срывались потоки воды, дальше шло уже что-то совсем несуразное, он решил, что надо отсюда куда-нибудь выбираться, где не так мелко и не так брызгает, но тут он сорвался вниз, да так, что его накрыло с грохотом, он предпринял все возможное, чтобы оказаться наверху положения, но наверху оказалось еще хуже, ему понадобилось какое-то время, чтобы понять, что он сидит на своей постели, а прямо через его несчастную, изрытую временем, познавшую все страдания познания земляничную полянку на сумасшедшей скорости несутся банды гуннов.

      Теперь гунны шли назад – очевидно, за подкреплением. Они беспорядочно возвращались,