Инкские войны. Incas. Игорь Олен

Велено им, Прекрасным: Хач, стань колибри, мчащим к возлюбленной, стань пустыней, алчущей ливня! глазом смотри, двумя смотри, за меня смотри – до слепой слепоты – на дивного и великого Теву!

      Рабы поднесли кувшины с тумписским и пунийским, после корзины: с мантиями, с раковинами в смарагдах, с красного и зелёного древа шапками, с золотыми браслетами, скипетрами, подвесками, колокольцами.

      – Говорю: хорошо! – Изумрудноблестящий встал. – Мать-Смарагд нам сияет26, Тумпису пусть сияет. Всем пусть сияет. К ней идём. Надо ей рассказать, дать жертву.

      Он протянул мизинец, кой Хач и взял указательным да большим своим пальцами. И пошли.

      В храме зелёно, стены – из изумрудов. Столб в центре крылся смарагдом крупных размеров. У чурбака стоял жрец, муж толстый. Он держал кролика.

      – Ката! – изрёк вождь. – Дай богам жертву, будем пить с тумписцами.

      На алтарь лилась кровь.

      В штукатуренном зале дворца Тева сел на помост, сановники – на циновки. Веяли опахала, и под жужжание мух гость вёл:

      – Шаг за шагом, будто кинкáжу, кравшийся к попугаю, тяну из мотка любви… Не смел бы, если бы Манта и Тумпис не были бы друзьями с эр великанов. Бесценна речь Тýмпальи халач-виника Теве! Робость мне крепостит язык. Стыдно, чтó молвить велено… Дожили, что Извечный, зрелость постигнув, просит сестру твою в жёны, о, славный Тева!

      Ката-жрец за невесту требовал рать для войн с Киту. Тева вообще решил наложить молодую свою королевскую длань на руль тýмписской государственности:

      – Говорю я – вождь оа, кофанов, га, семига и манта! Младший брат дружбы просит. Хочет меня в вожди, вместо Тýмпальи. Будем жить, воевать с Киту.

      Хач с усилием обратил гнев в блеф:

      – Киту борется с Мантой?! Китуская принцесса – жена Извечного. Плачу, мучимый этим! Отправлюсь жену брать в Куско: инки о том нас просят… Нет! любя Теву, отправлюсь в Киту к царю его, умолять буду там прекратить прю с Тевою, тестем тумписского халач-виника! – Он шёл к выходу, сокрушаясь, что провалил визит.

      – Говорю: стой! – Тева с помоста тянул мизинец (кой Хач, скакнувши, почтил).

      – Рад близ Тевы круговращаться! Алчу быть пяткой его и волосом!

      – Говорю: расскажи об инках, нужно подумать, нужно решить, как быть.

      – Да! – галдели сановники.

      Хач уселся.

      – Блеск Вековечного, моего царя, пал на Жёлтую Сейбу27, откуда приплыли сто тысяч инков, жаждущих наставлений. Мой господин взял у них Чачапуйу… – И Хач болтал вздор о дани, брачном союзе инков и тумписцев, о желании инков быть смердами «Слитодвойственой Мысли» и о могуществе инков.

      Мáнтасцы не дышали, мухи жужжали.

      – Я говорю: привести сестру, – был итог.

      Девушку уложили. Ибо женились там при условии, что «друзья жениха, а не муж, насладятся её красой первые». Плот с невестой взял курс на Пуну – тумписский стольный остров. Хач, пройдя чащи, ввёл себя в зал других дворцов – к гегемону пространного

26

Некогда находившаяся в вассальной зависимости от Тумписа, Манта к визиту вельможи Хача являлась центром сильной конфедерации эквадорских племён, уступавшей лишь горному царству Киту.

27

По представлениям тумписцев, родственных древним майя, небо поддерживали четыре сейбы: «Жёлтая Сейба» значила Юг.