Пятое Евангелие. Йен Колдуэлл

сказал Лучо, – есть еще один вопрос, который я хотел обсудить. К сожалению, в содержание выставки Ногары необходимо внести изменения.

      – Что?! – вскричал Симон.

      – Симон, мой куратор уехал. Я не могу монтировать выставку без него. В некоторых залах вообще непонятно, что вешать.

      Брат вскочил и чуть ли не в истерике воскликнул:

      – Ты не можешь этого сделать! Он же свою жизнь за это отдал!

      Я урезонил Симона, тихо сказав, что после событий прошлой ночи изменить или отложить выставку – возможно, не самая плохая идея.

      Лучо постучал костлявым пальцем по бюджетному листу.

      – У меня роздано четыреста приглашений на открытие. О том, чтобы отложить, не может быть и речи. И на данный момент, поскольку Ногара не закончил оформление нескольких залов, речь идет не столько об изменении экспозиции, сколько о расположении экспонатов. Поэтому я бы хотел обсудить с вами – особенно с тобой, Александр, – возможность сделать логическим центром выставки не плащаницу, а рукопись.

      Мы с Симоном вытаращили глаза.

      – Ты хочешь сказать, Диатессарон? – спросил я.

      – Нет, – отрезал Симон. – Ни в коем случае.

      Лучо проигнорировал его. Впервые в жизни в расчет принималось только мое мнение.

      – Как это возможно? – спросил я.

      – Реставраторы закончили работать с книгой, – сказал Лучо. – Люди хотят ее видеть. Мы помещаем книгу в витрину и показываем им. Подробности решишь сам.

      – Дядя, десять залов одним манускриптом не заполнить.

      Лучо фыркнул.

      – Если снять переплет – заполним. Каждую страницу можно выставить отдельно. Мы ведь уже сделали несколько больших фоторепродукций на стены. Столько страниц в книге? Пятьдесят? Сто?

      – Дядя, возможно, это старейший цельный переплет Евангелия из всех до сих пор обнаруженных.

      Лучо махнул рукой, будто отгоняя муху.

      – Мастера из лаборатории отдела рукописей знают, как справиться с такой задачей. Они сделают все, что нам нужно.

      Не успел я возразить, как Симон хлопнул рукой по столу Лучо.

      – Нет, – твердо сказал он.

      Все вокруг застыло. Я взглядом велел Симону сесть. Лучо поднял густую изогнутую бровь.

      – Дядя, – сказал Симон, пробегая рукой по волосам, – прости меня. Я… у меня горе. Но если тебе нужна помощь, чтобы закончить организацию выставки, я расскажу то, что тебе нужно знать. Уго мне все объяснил.

      – Все?

      – Дядя, для меня это очень важно!

      Было время, когда непредсказуемые вспышки гнева портили репутацию Симона в глазах дяди. «Это греческая черта, – повторял Лучо, – а не римская». Но теперь он говорил, что она делает Симона непохожим на остальных, и характер поможет ему достичь таких высот, до которых не добирался да же сам дядя.

      – Понятно, – сказал Лучо. – Рад слышать. Тогда тебе придется руководить остальными кураторами, поскольку нам в ближайшие пять дней нужно многое сделать.

      – Дядя, – вклинился я, – ты понимаешь, что Симон и я сейчас столкнулись с некоторыми личными проблемами?

      Он