Гонконг. Николай Павлович Задорнов

при подъеме флага вышел капитан Артур Стирлинг. Как всегда по субботам, спросил, есть ли жалобы. Стивенсон выступил вперед и попросил позволения подать петицию.

      Молодой капитан просмотрел длинную бумагу со множеством подписей. Сказал, что передаст петицию адмиралу, ушедшему в Нагасаки, и тогда ответ будет известен.

      – У нас Степан Степанович первому же спикеру за такое дело отгрыз бы ухо, – почесываясь, говорил Собакин.

      – У вас плохой капитан? – спросил Стивенсон.

      – Нет, хороший, – ответил Маслов и подмигнул товарищам.

      – Но мы привыкли, – молвил Маточкин, – а у вас хороший капитан?

      Стивенсон ничего не ответил.

      – Как у вас разрешают так рассуждать? Капитан не наказывает?

      – Ему нет дела до этого.

      – Ты же служишь у него?

      – По службе я исполняю все приказания… Иду в бой и работаю. До остального ему нет никакого дела…

      – Ай сэй! – желая приостановить уходившего Стивенсона, сказал Васильев. Но тот не обернулся, опять скинув руку с плеча, и ушел.

      – Панибратства не любят! – предупредил Маслов.

      – Но в тред-юнионы не каждого принимают, – объяснял плотник. – Надо быть хорошим мастером.

      Молодой матрос сказал, что в военном флоте тред-юнионов нет, запрещены всякие объединения и стараются, чтобы католиков было меньше. Католики верят папе и подчиняются ему.

      – Флот стоит дорого. Хотели ввести продажу капитанских и офицерских должностей, чтобы оправдать расходы. Парламент не утвердил. А у вас дорого стоит флот?

      – А нам не говорят, сколько стоит.

      – Почему же не требуете? Может быть, вас обманывают?

      – Еще хотели военные корабли продавать капитанам в собственность.

      – Как японские церкви бонзам! – догадался Васильев.

      Матросы разговорились и рассказали, что у них все население разделяется на работающие классы и на думающие классы. Зашла речь, что думающие классы будто бы думают о том, как улучшить положение трудящихся. Чтобы эта задача решалась успешней, велено их хорошо кормить. Поэтому трудящимся приходится ради своего счастья во всем себе отказывать, и они живут впроголодь. И еще много есть хороших и благородных теорий. Но дело не меняется для тех, у кого силы нет. Толковали об устройстве тред-юнионов, зачем они составляются и можно ли говорить об этом на корабле, разрешается ли военному моряку или за это преследуют…

      – Лучше говорить реже, – пояснил моряк, похожий на оперного певца.

      – Королева царствует и управляет. Советуется с парламентом. В тронной речи объявляет, что должны потом подготовить тори или виги.

      – Кто такие? – удивился Маточкин, выслушивая не совсем ясные переводы товарищей.

      Пленные сгрудились и слушали с интересом. Добровольные переводчики задавали любой вопрос и переводили ответы.

      – Ну что, понял, Собакин? – спросил Маточкин, когда беседа закончилась.

      – Понял.

      В воскресенье пели и танцевали; теперь веселилась команда корабля.

      Некоторые