Ищите и найдете. Михаил Волконский

было одно только отверстие, приходившееся к левому боку тела.

      Носилки внесли и поставили за столом, на пол, перед сидевшими магами – так доктор Герье мысленно называл одетых в синее и красное людей, производивших такие невероятные опыты.

      Главный опять стукнул жезлом – и свет в зале померк до полной темноты.

      Вместе с этой темнотой наступила полная тишина.

      Что делалось в этой темноте и тишине – Герье не мог ни увидеть, ни догадаться. Но только через некоторый промежуток времени приблизительно в том месте, где стояли носилки, блеснуло что-то и стал обозначаться неясный, странный и неопределенный белый туман, как будто в темноту упала откуда-то капля света и стала, расползаясь, расплываться по ней.

      Сначала туман светился тускло, но затем поле его становилось шире и свет делался яснее. Сквозь его проясненную прозрачность виднелись освещенные его отблеском неподвижные фигуры магов, виднелись носилки, над которыми клубился этот туман, и вырисовывался темный профиль большого стола.

      Туман начал сгущаться, то есть, собственно, не туман, а свет, сосредоточенный в нем, и из бесформенного, расплывчатого стал, колеблясь, как дым, принимать более определенные очертания.

      Сначала эти очертания клубились, как облако, потом, вытягиваясь кверху, приняли контуры человеческого тела, и вскоре доктор Герье увидел прозрачную, светящуюся молодую девушку; он чуть не крикнул от охватившего его чувства восторженного смятения, которое является у человека, потрясенного чем-нибудь неожиданно прекрасным. Лицо сквозной, светящейся молодой девушки было необыкновенно красиво, но этого было мало. Доктор Герье узнал в ней ту, которую видел сегодня у Августы Карловны в истерическом припадке.

      – Да не может быть! – почти вслух вырвалось у него.

      И он ощутил, как быстро забилось его сердце и как вся кровь прилила к голове.

      Голова у него закружилась, он, сам себе не отдавая отчета, поднял руки и закрыл ими лицо.

      Состояние его было близко к обмороку.

      XVII

      Что было потом – доктор Герье не помнил.

      Когда он очнулся, перед ним стоял Степан Гаврилович.

      Занавес над барьером ложи был спущен, ложа опять освещалась из маленького отверстия наверху; в дверях был широко и весело улыбавшийся Варгин.

      Очевидно было, что или он не видел всего происходившего, или оно произвело на него совершенно другое действие, чем на доктора Герье.

      – Ну, очнулись наконец! – проговорил Трофимов, тормоша доктора. – Ну, одевайтесь и поедем!

      Доктор Герье, еще не отдавая себе хорошенько отчета, послушно и безвольно сделал то, что ему сказали, то есть оделся.

      Они вышли в коридор.

      Он был по-прежнему пуст, так же, как и когда входили они сюда, так же винтовая лестница, по которой они поднялись теперь, была освещена неизвестно откуда сверху и так же сама собой отворилась перед ними наружная дверь.

      Когда они сели в карету, Варгин, до сих пор улыбавшийся только, но тихонький, вдруг стал напевать веселую песенку.

      – А