Ампутация души. Алексей Качалов

церковной символики на алкогольной продукции? А сколько сил лично мне стоило уломать Старика разрешить торговлю вином при храмах? Но что-то ощутимой прибыли я не вижу. Почему? Мы ведь и от налогов освобождены, и не проверяет нас никто.

      – Видите ли, Владыко, во всем виноват, так сказать, человеческий фактор, – оправдывался отец Григорий. – Настоятели нескольких храмов напрочь отказались устраивать у себя под боком винные лавочки, мол, богопротивное это дело. И мы никак не можем их заставить – это их полное право.

      – Их право, их право, – ворчал архиепископ. – А по какому такому праву подобные настоятели отказывают уважаемым и состоятельным людям в освящении вновь открытых заведений?! Они ж так лишают дохода всю епархию.

      – Да, но в основном все эти заведения весьма сомнительного характера, – вновь перечил отец Григорий.

      – Раз их открытие происходит легально, значит, в этом нет ничего богопротивного. Ох уж эта мне щепетильность рядовых попиков! Что они о себе возомнили?!

      – Я думаю, не стоит особо беспокоиться. Таковых не столь много и становится все меньше и меньше. Лешка Савельев, ваш протеже, кстати, отказался от прихода, пошел в отшельники. А Васька-то, из Вознесенской церкви, тот и вовсе повесился. Грех-то какой…

      – Ох уж это мне Васька, – морщился архиепископ. – Нечего было доносы клепать: содомский грех, содомский грех! Сам алкаш был, держали только за ради Христа.

      – Однако ж прихожане его любили, да Никодим…

      – Ладно, хватит об этом! – грозно произнес архиепископ, откладывая бумаги в сторону. – А вот Никодима жалко, – на лице архиепископа изобразилось нечто вроде сострадания. – Последний из могикан был. И надо же – смерть какая.

      – Да, но как честил-то он вас бывало…

      – Цыц! Ему можно было. Почти святой…

      – Кстати, и мученическую смерть принял…

      – Ты к чему клонишь?

      – Нам нужны святые. Хотя бы и местного значения для, так сказать…

      – Знаю, знаю, – перебил Григория архиепископ, – А что, это мысль. Надо будет похлопотать в комиссии по канонизации. Новомученик и исповедник Никодим – звучит.

      – Звучит, – согласился Григорий. – Хороший святой – мертвый святой.

      – Ну, ну! – гикнул архиепископ на Григория. – Не кощунствуй!

      – А я уж было принял к сведению насчет Никодимова новомученичества.

      – Что?

      – Так… ничего, – замялся Григорий, – теперь уж неважно.

      – Кстати, насчет кощунства. Что там за бред несут по телевизору? Иконы, дескать, в храмах плачут. Признавайся – твоих рук дело?

      – Что вы, Владыко, – встрепенулся Григорий.

      – Знаю, знаю. Выслужиться решил. Сейчас опять запоешь мне свою вечную песню: это рекламная кампания для привлечения средств.

      – И укрепления веры, – добавил Григорий.

      – Во, во – укрепления веры. Ты хоть узнал, прежде чем мироточение устраивать, от чего иконы плачут? Хоть бы почитал