Последняя принцесса Индии. Мишель Моран

жесте намасте. Только сейчас я поняла, что он очень молод: лет двадцать – двадцать пять, не больше.

      – Шримати! Вижу, вы вернулись, – произнес жрец.

      В его голосе звучало удивление, хотя его удивление не шло ни в какое сравнение с моим. Я понятия не имела, что бабка посещала этот храм после маминой смерти. Впрочем, последние дни я ходила словно в тумане. Вполне возможно, она покидала дом, а я даже не обратила на это внимания.

      – А это, должно быть, та девочка, – произнес жрец.

      Было что-то неприятное в его улыбке, застывшей на лице, пока мужчина осматривал меня с головы до ног.

      – Она худая.

      – Ей всего девять лет.

      Жрец задумчиво кивнул, обошел вокруг меня и остановился, глядя мне прямо в лицо.

      – Она очень симпатичная. С таким личиком она сможет найти себе хорошего мужа. Зачем ее отцу на это соглашаться?

      – Не важно. Сколько согласна заплатить богиня?

      Жрец приподнял брови.

      – Зависит от того, девственница ли она.

      – Конечно, девственница. Она росла в моем доме.

      Мимо прошла группка женщин. Они очень низко поклонились жрецу. До нас донеслось хихиканье. Отполированные до зеркального блеска браслеты позвякивали у них на руках. Одеты женщины были в изумительной работы сари. Такой роскоши я прежде никогда не видела. Шелковая ткань была украшена вышивкой из серебряных и золотых бусин. Ткань шелестела и развевалась при легком дуновении ветра. Мне очень хотелось протянуть руку и прикоснуться к ней кончиками пальцев.

      – Три тысячи рупий, – сказал жрец, когда женщины прошли.

      – Вы понимаете, что она не из далитов[31], а из семьи кшатриев?

      – Была бы она из далитов, мы вообще не стали бы рассматривать ваше предложение. В храме бывают самые богатые мужчины Барва-Сагара.

      – К такой девочке мужчины будут съезжаться со всего Джханси. Думаете, я не знаю, кто будет платить за девочку, которая говорит не только на хинди, но и по-английски? Она будет пользоваться спросом у богатых британских офицеров.

      Я понятия не имела, о каком спросе идет речь. Возможно, храму нужен переводчик? Бабка сказала, что в этом месте ум мне не понадобится. Что может быть более утомительным, чем переводить письма для офицеров?

      – Пять тысяч. Не больше.

      – Пятнадцать.

      Улыбка мужчины погасла.

      – Вы забываете, что это Барва-Сагар, шримати, а не Джханси.

      – Я с легкостью смогу отдать ее храму Дурги на одной с вами улице.

      Они смотрели в глаза друг другу, но жрец, по-видимому, не знал, что бабку с ее ледяным взглядом на непроницаемом лице просто невозможно пересмотреть.

      Наконец, издав вздох, жрец изрек:

      – Тринадцать, но никогда прежде столько за девадаси мы не платили.

      Я увидела в глазах бабки озорные огоньки. Такое случалось крайне редко. Взяв меня за руку, она потащила меня прочь.

      – Куда вы идете? – В голосе жреца послышались жалостливые

31

Далиты – неприкасаемые, индийское название нескольких каст, не входивших в четыре традиционные варны индийской иерархии. Они считаются способными осквернять членов более высоких каст, особенно браминов. По одной из версий, группа каст неприкасаемых возникла в глубокой древности из местных племен, не включенных в общество завоевавших Индию ариев.