Духовные путешествия героев А. С. Пушкина. Очерки по мифопоэтике. Часть I. Алла Арлетт Антонюк

      Восстал духов крылатый легион…

«Гавриилиада» (1821)

      По преданиям Ветхого Завета задолго до сотворения Богом земли и людей Ангел Люцифер в своей непомерной гордыне восстал против Царя Царей и вовлёк в свой мятеж десятую часть Ангелов, но был вместе с ними низринут Богом с Небес в Преисподнюю, в область кромешной Тьмы и Хаоса, и с этого момента получил прозвище – Сатана. С тех пор он ведёт непримиримую борьбу с Богом и его твореньем – человеком, отрицая его значимость в мире:

      Мефистофель:

      Творенье не годится никуда.

И. Гёте. «Фауст»(Пер. Б. Пастернака)

      Чтобы доказать эту мысль, бес не гнушается ничем: он выступает перед Богом в качестве клеветника на человека и человечество, а перед человеком – в качестве клеветника на Бога, следуя своей конечной цели – забрать душу человека с собой в Ад.

      В русских народных легендах также происхождение бесов всегда связывалось с ветхозаветным мифом о падших ангелах. В них черти – это бесы-изгои, проклятые Богом. Они – падшие ангелы, уставшие славить Бога и низринутые им с небес. У Пушкина в «Сказке о попе и о работнике его Балде» (1831) это также – «проклятое племя», представленное семейством во главе со «старым Бесом», «супостатом» («Экого послали супостата!»).12

      Идея о падших ангелах получила особенное своё развитие в книге Еноха и была общепринятой также и среди апостолов. Она принималась даже самим Иисусом. Пушкин, знакомый с мифом о падших ангелах не только по Ветхому Завету и русским народным легендам, мог унаследовать его метафорику, как мы уже говорили, и из литературного источника – через поэму Джона Мильтона «Потерянный рай», многочисленные цитаты из которой он сам приводил в своей статье «О Мильтоне и Шатобриановом переводе „Потерянного рая“».

      Цельный образ как таковой самого Люцифера отсутствует у Пушкина и лишь отдельными деталями разбросан по многочисленным его произведениям. Однако дух мятежа, непокорности, столь выразительно и сочувственно представленные Мильтоном в образе Сатаны, восхищали романтика Пушкина. В своей статье о Мильтоне он писал, что тот «повествовал о духе адском, прикованном в пламени мстительном цепями диамантовыми; о времени, девять раз наделившем смертных днями и ночами в продолжение его падения; о зримой тьме вечных темниц и пламенеющем океане, в котором плавали падшие ангелы».

      Романтик Пушкин восхищался переводом Шатобриана и одновременно самим героем Мильтона: «…гремящий его голос начал речь князя демонов: «Что нам до поля нашей небесной битвы? ужели всё для нас погибло? Мы всё сохранили, и волю непреклонную, и дух мести ненасытимой, и ненависть бесконечную, и мужество непреодолимое, ужели это не победа?»

      Пушкин, как это отметил Н. О. Лернер, знал обаяние «волшебного демона, лживого, но прекрасного». Некий лукавый демон «навек соединил» его существование со своим, после чего, как пишет Пушкин: «Я

12

Супостат – старое русское слово, обозначающее противника, врага, недруга и даже дьявола (др.-рус. – супостатъ, враг; ст.-слав. сѫпостатъ – от греч. πολέμιος, ἀντίπαλος, σύμμαχος, ὑπεναντίος). Произошло из двух частей: приставки «су», обозначающей противоположное действие или явление (например, мрак – сумрак) и глагола «стоять» – т.е. противостоять – противостоящий.