Духовные путешествия героев А. С. Пушкина. Очерки по мифопоэтике. Часть I. Алла Арлетт Антонюк

грешников, гонимых бесами. В окончательном же тексте у Пушкина – самих этих бесов:

      Вижу: бесы собралися

      Средь белеющих равнин…

(Пушкин «Бесы», 1830)

      Но сначала видения ямщика описывались у Пушкина совсем по Данте: «Али мертвых черти гонят…», «Мчатся, вьются тени разны» (как видно, не «бесы», а «тени»).

      Совпадает даже несколько неожиданное пушкинское сравнение снежных хлопьев – «бесов» с дантовским осенним листопадом, которое находит соответствие в Третьей песне «Ада» (III: 109—115), где с падающими с ветвей осенними листьями у Данте сравниваются души умерших, гонимые в Ад бесом Хароном: «А бес Харон сзывает стаю грешных…// …И гонит их, и бьет веслом неспешных. …// Так сев Адама, на беду рожденный,// Кидался вниз…»:

      Как листья сыплются в осенней мгле,

      За строем строй…

(А. Данте. «Ад», III:112, перев. М. Лозинского)

      Ср. у Пушкина:

      Закружились бесы разны,

      Будто листья в ноябре…

(Пушкин А. С. «Бесы»)

      Литературный источник, вдохновивший Пушкина на создание его инфернальных сцен в «Бесах», говорит о небанальности пушкинского замысла, о силе и глубине внутренних переживаний его героя.

      Подобная параллель указывает ещё и на то, что в «Бесах» тема «запоздалого путника», оказавшегося во власти зловещих сил, и, соответственно, на грани двух миров, смыкается с другой темой – темой путешествия (нисхождения) в Ад и его испытаниями. Это как раз тот мотив, который Данте развивает в «Божественной комедии» («Земную жизнь пройдя до половины…»). Это те испытания, которые ждали и Христа, когда он три дня шёл в Ад, как это описано в Библии. Это то, что прошёл Орфей, спускаясь в Ад за Эвридикой. И это то, что мы видим в стихотворении Пушкина 1832 года «И дале мы пошли…», которое, с одной стороны, является реминисценцией из «Божественной комедии» Данте, с другой стороны, рисует путешествие самого Пушкина, где он сам становится героем, нисходящим в Ад. Как правило, сюжет о «запоздалом путнике» у Пушкина всегда идейно тесно смыкается с темой «нисхождения в Ад», являясь также одним из его мотивов.

      Что даёт, в конечном итоге, Пушкину обращение к этой теме и к этому сюжету?

      В пушкинской реминисценции из Данте – стихотворении 1832 года «И дале мы пошли…» – герой (сам Пушкин), созерцая «мелких грешников» в Аду, видит там и себя самого («и я узрел себя в подвале»). Увидев, таким образом, себя на кругах Ада, он подвержен глубоким переживаниям:

      И, камень приподняв за медное кольо,

      Сошли мы вниз – и я узрел себя в подвале.

      …………………………………………

      Я издали глядел – смущением томим.

«И дале мы пошли…» (1832)

      Картина видения себя в Аду – это видение собственной смерти. Что пробуждает эта картина? Какие духовные прозрения даёт она в ряду общей концепции путешествия героя? Когда герой находится на определенном уровне своего жизненного пути и достигает каких-либо высот,