Дух времени. Анастасия Вербицкая

сплюнула старушка, хлопая дверью.

      Артист торопливо прятал за пазуху пучок засаленных газет и афиш.

      – Садитесь, пожалуйста!.. Водочки? Икры?.. Господа познакомьтесь! Артист Чарский… Студенты: Степанов, Палечек… техник Станкин… Ситников, скрипач и свободный художник…

      – Но без хлеба, – добродушно пробасил тот, встряхивая пышными кудрями.

      – Это наживное. – засмеялся хозяин и налил вина «артисту», который совершенно сконфузился от такого неожиданного приема. – Так вас Максимов прислал ко мне? Отлично сделал… Это мой старый приятель. Он у меня почти год в номере жил, лет пять назад… Тоже вот так без ангажемента очутился. Ну, играли мы с ним в Охотничьем не раз. Платили ему разовые… Перебился зиму… Где он теперь? Я слышал, что он Калугу держал. Но только не посчастливилось?

      – Теперь у Со-лов-цова, в Киеве[87]… Так вы тоже… любитель-ствуете? – как-то странно скандируя слоги, спросил гость.

      – ещё бы! Театр моя жизнь… Моя единственная страсть!

      – Это такой, знаете ли, талант! – крикнул Степанов.

      – Коли на сцену пойдет, всех вас за пояс заткнет, – убежденно пробасил скрипач.

      – Вот как!.. Отчего же вы не… де-бю-ти-ру-ете?

      – Не увлекайтесь, друзья мои! Для любителя, знаю, я – неплох… Но артистом быть… Нет, господа! Надо ещё поучиться. Я так высоко ценю искусство!.. Но, сознаюсь, это моя мечта с самого детства. И лучшие минуты моей жизни прошли все-таки в театре… Выше этого нет ничего!.. Выпьем, господа, за искусство! – Они чокнулись.

      Чернов согрелся, и какой-то барский апломб послышался в его тоне. Вообще, несмотря на нищету в нем был виден барич.

      – Да… У вас есть дан-ные для сцены, – промямлил он.

      – Эх, кабы вы его в «Кудряше» видели! Или в Андрее, в «Женитьбе Белугина». Куда они там все, на казенных сценах, годятся перед ним!

      – О нем даже в газетах писать стали… Честное слово!

      – Вот как! – В Чернове уже шевелился червяк профессиональной зависти, не допускающей, чтобы хвалили другого.

      – А вы – резонер или любовник? – спросил Тобольцев, и глаза его заискрились.

      Чернов выпрямился и провел грязной рукой по редеющим, но ещё красивым кудрям.

      – И любовник… и герой… Пред-почитаю трагический ре-пер-туар, – неожиданно октавой докончил он.

      Разговорился он охотно. Но его тягучая манера говорить не была приятна. Он так странно скандировал слоги, точно учился читать… Отдельные слова он вдруг подчеркивал, другие цедил с какой-то фатовской интонацией. Потом, среди рассказа, внезапно задумывался и начинал повторять какое-нибудь слово… И это было смешно. Поминал он, конечно, про свои успехи в Харькове и Киеве; говорил о блестящем турне в волжских городах, о подарках, газетных отзывах… Все слушали молча, с невольной жалостью. Так страшно казалось каким-нибудь неосторожным вопросом отрезвить этого неудачника! Он лгал – всё это чувствововали, – но это была импровизация мечтателя. То, что давало силу жить.

      Когда

87

…у Со-лов-цова, в Киеве… – Русский театр в Киеве, созданный в 1891 г. Н. Н. Соловцовым, Е. Я. Неделиным и Т. А. Чужбиииным.