Сумерки волков. Ольга Погодина-Кузмина

предложила хозяйка вечера. – Ну так, чтобы рационально. А потом можно и в клубок.

      Снова подозвали официанта, заказали суши и пиццу. Юра повернулся к Игорю.

      – Ну чё там Измайлов? Слышно, в большую политику нацелился? Пилить потоки?

      – Его все равно не оставят в покое, – неожиданно заявил Леша.

      Китти и Вика насмешливо переглянулись.

      – Чего-о?

      Парнишка нервно постукивал кулаком по острой коленке.

      – Его прессуют органы, я знаю, что говорю! Люди приезжали из спецслужб, в пять утра, как при Сталине. У меня прадедушку так репрессировали. Мы с ним спали, звонок в дверь, а там офицеры по форме и с оружием.

      – Ты спал со своим прадедушкой? – хохотнула Катя, и ее поддержал недружный смех.

      – Это, может, ты спишь с дедушками, – Леша ощетинился костяшками пальцев, угловатыми плечами, колючим взглядом из-под челки. – А я спал с Измайловым.

      – Ты странное время нашел об этом вспоминать. Здесь, между прочим, Игорь.

      Игорь хотел возразить, что не нуждается в защитниках, но беременная Наташа, которая давно поглядывала на Лешу неприязненно и хмуро, опередила его:

      – Лично мне не интересно слушать, кто тут спал с Измайловым, а кто еще нет. У него, между прочим, есть жена, и он может к ней в любой момент вернуться. И, кстати, правильно сделает. В Библии все написано.

      Теперь Игорь вспомнил Наташу. Она работала в агентстве совсем недолго, забеременела и вышла замуж за толстяка из компании Максима Измайлова. Ее новая семья владела сетью супермаркетов, и, наверное, для провинциальной девушки важно было знать, что ее принадлежность к обеспеченному классу теперь подкрепляет не только человеческий, но и высший закон.

      – Да при чем тут жена, он с ней давно не живет! – возмутилась Китти.

      Наташа пару секунд разглядывала свои ногти, затем медленно подняла на Катю глаза:

      – Знаешь, я даже не хочу разговаривать с людьми, которые защищают содомский грех.

      – Ты никак гомофобка? – Юра хохотнул на весь зал, заставляя обернуться и толстеньких девушек, и обедающих офисных менеджеров.

      – Да, я не люблю геев, – во взгляде Наташи застыло ледяное упрямство. – Даже с точки зрения государства это ущербные люди. Они не участвуют в воспроизводстве других граждан. Значит, когда геи выйдут на пенсию, мои дети должны отдавать часть своего дохода на их содержание. Я считаю, это несправедливо.

      – А тебе не приходило в голову, что геи прямо сейчас отдают часть своего дохода, чтобы ты рожала и сидела дома в декретном отпуске? Они же вносят налоги, – возразила Китти.

      – Я не против геев, – вмешалась Вика. – Но мне не нравится идея гей-браков и венчания геев в церкви. Пусть у себя дома делают что хотят, но зачем им обязательно фата и свадьба?

      – Гей-брак – это просто юридический статус! – возвысила голос Китти. – Вот, например, Игорь живет с Измайловым. Разве справедливо, что после его смерти все получит жена?

      – И сын, – усмехнулся Юра.

      – Конечно, они сначала требуют экономических прав, потом им надо венчаться в церкви, а потом выясняется, что геям