Черный дар. Плененная тьмой. Татьяна Славина

быстро согласилась дочка. – Тогда спать пойдем.

      Яся на цыпочках пробралась в избу и юркнула под одеяло к Атею. Минуту они шушукались, а потом замолкли и дружно засопели носами. Поляна улыбнулась, распустила косы и тоже улеглась рядом со Славенем.

      – Наконец-то угомонились, – пробурчал за печкой Шустрик. – И чего шастают всю ночь, домовым на ноги наступают? Выходи, приятель, молочка попить, кашки поесть, – обратился он к домовому – хозяину. – А после в угольки поиграем.

      Только домовые расположились на полу перед печкой, облизывая вымазанные кашей губы, как их снова потревожили. Атей и Яся тихонько выскользнули из избы и, крадучись, направились к дому Чужака. В его окошке издалека была видна горящая свеча.

      – Не спит. Ну, как он нас увидит?

      – Мы – тихонько. Только заглянем в окошко – и назад.

      Чужак был не один. Вокруг стола стояли еще три черные фигуры в охабенях.

      – Смотри, вот этот, бородатый, как похож на Славеня, – чуть слышно прошептал Атей.

      – Дед, – узнала Яся.

      Сердце девушки затрепетало от страха и волнения. Она стиснула руку Атея и шагнула поближе к окошку.

      – Чужак, дед, а эти двое – кто?

      Незнакомцы были безлики. Нет, какие-то черты лица у них были, но до того невыразительные, что воспринимались как пустое место. А может, и в самом деле под капюшонами колыхалось белесое марево?

      – Ну что, видно, пришел твой срок к концу, – глухой голос деда приподнял дыбом все Ясины волоски, хоть и обращен он был не к ней, а к Чужаку.

      – Ты что же, думаешь, я испугался деревенских баб? – насмешливо возразил Чужак. – Да мне на них – плюнуть и растереть!

      – Смотри, какой герой! Они тебя со всех сторон обложили, куда ни сунься – зверобой, да полынь.

      – Ничего, я в избе отсижусь. Скоро уже снег ляжет, все травы занесет, морозом выстудит. Вот тогда они у меня запоют!

      – Не ерепенься, милок. Вижу, вижу, что ты не из трусливых. Только срок твой и вправду пришел: пора возвращаться домой. Уйдешь сегодня же ночью. То, что тебе сделать поручено было, ты сделал: селян разобщил, страх среди них посеял. А самое главное – к зелью приучил. Кому, как не тебе, должно быть ведомо, что каждый одурманенный – распахнутые ворота из нашего мира – в их. Сколько таких ворот теперь в деревне? Стоит только нам захотеть – и хлынет через них Великий Хаос, разольется Тьмой по свету. Скоро, скоро уже…

      – А не захлопнутся ворота эти без меня? Кто мужиков дурью снабжать будет?

      – Да они сами и вырастят нужные травки. Кто к ним пристрастился, тот сам, добровольно, никогда от дури не откажется. А чтобы бабы нам не помешали, мы вот что сделаем: посеем семена трав окрест деревни, на опушке, у реки, в овраге. Всю травку не выполют, не уничтожат, – и колдун помахал перед носом Чужака мешочками с семенами.

      – Дело говоришь, – согласился Чужак, принимая и пряча мешочки за пазуху. – Одно меня теперь только волнует: не останется у тебя наследника в деревне. Сын-то твой черный дар извел, по ветру