Нулевое досье. Уильям Гибсон

ответила Холлис. – Хотя часть того, что он делал, шла вразрез с законом. Знаешь Бэнкси? Граффитиста?

      – Ага.

      – Он восхищается Бэнкси. Считает себя вроде него. Они оба из Бристоля.

      – Но он не рисует граффити.

      – Он считает, что рисует. Только не краской.

      – А чем?

      – Историей, – сказала Холлис.

      Хайди ответ явно не устроил.

      – Он работал с одним стариком. У того была куча возможностей. Старик решал, какой жест надо сделать, а Гаррет придумывал, как это лучше осуществить. И не попасться. Если считать старика драматургом, то Гаррет – режиссер. Иногда и актер тоже.

      – Так в чем проблема?

      – Страшно. Не то чтобы я не одобряла их действий. Но это даже страшнее, чем с Бигендом. Мне надо, чтобы у мира была твердая поверхность, обычная, видная всем. Не хочу чувствовать, что все время куда-то проваливаюсь. Вспомни, что случилось с тобой.

      Хайди взяла треугольник подсушенного хлеба и взглянула на него оценивающе, как самоубийца – на бритву.

      – Ты говоришь, они не жулики.

      – Нарушают закон, но не жулики. Просто из-за того, что делают, постоянно наживают себе врагов. Он приехал в Лос-Анджелес, мы сошлись. Я начала книгу. Он вернулся в Европу. Потом я приехала подписать контракт на автомобильный ролик, и мы снова встретились.

      – Я подписала через агента. – (Откусывая от тоста и принимаясь недоверчиво жевать.)

      – Я хотела быть здесь. Потом он поехал в Нью-Йорк вместе со мной. Не работал тогда. А дальше они начали что-то готовить. К выборам Обамы. Что-то они такое затеяли.

      – Что?

      – Не знаю. А знала бы, не сказала, потому что обещала молчать. Я просто с головой ушла в книгу. Он стал появляться реже. Потом вообще перестал появляться.

      – Тебе хочется его вернуть?

      Холлис молча пожала плечами.

      – С тобой непросто, ты знаешь? – сказала Хайди.

      Кивок.

      – Надо бороться. – Хайди встала и, войдя в ванную, выплеснула кофе с виски в раковину. Потом вернулась и налила себе новый. – Чувствуешь себя в подвешенном состоянии?

      – Да.

      – Это не дело, – сказала Хайди. – Позвони ему. Провентилируй ситуацию.

      – Нет.

      – Телефон его есть?

      – Только для экстренных случаев.

      – В каком смысле?

      – Если у меня будут неприятности из-за знакомства с ним.

      – Все равно позвони.

      – Нет.

      – Ну и дура. А это еще что за херомундия? – (Ошалело глядя в открытую дверь ванной.)

      – Твой душ.

      – Шутишь.

      – Подожди, когда увидишь мой. А в коробках что? Бетонные плиты?

      Коробки так и стояли у стены, где она их поставила вчера, когда забрала у Роберта.

      – Прах, – ответила Хайди. – Из крематория.

      – Чей?

      – Джимми. – (Джимми был бас-гитаристом «Ночного дозора».) – Некому было забрать. Он всегда говорил, что хочет лежать на кладбище в Корнуолле, помнишь?

      – Нет, – ответила Холлис. – Почему