Присягнувшие Тьме. Жан-Кристоф Гранже

кивнул, но сигареты вынимать не стал. Нельзя было расслабляться – «срочный» вызов не предвещал ничего доброго.

      – Вы знаете, зачем я вас вызвала?

      – Нет.

      – Присаживайтесь.

      Она пододвинула ко мне чашку:

      – Мы все потрясены, Дюрей.

      Я уселся, ничего не ответив.

      – Полицейский такого класса, как Люк, такой сильный, надежный… Это кошмар какой-то!

      – Вы меня в чем-то упрекаете?

      Резкость моего тона вызвала у нее улыбку.

      – Как продвигается расследование в Ле-Пере?

      Я вспомнил о своем предчувствии: победу праздновать еще рано.

      – Продвигается. По одной из версий, это могли быть цыгане.

      – У вас есть доказательства?

      – Только предположения.

      – Будьте осторожны, Дюрей. Чтобы без всяких расовых предрассудков.

      – Поэтому я и не распространяюсь об этом деле. Дайте мне немного времени.

      Она рассеянно кивнула. Это было только вступление.

      – Вы знаете Кондансо?

      – Филиппа Кондансо?

      – Служба собственной безопасности, дисциплинарный отдел. Похоже, на Субейра есть что-то существенное.

      – Что значит – существенное?

      – Не знаю. Он позвонил мне сегодня утром и только что перезвонил снова.

      Я молчал. Кондансо был одним из тех, кто любит копаться в дерьме и буквально кончает от радости, когда один из нас оказывается за воротами. Тыловая крыса, хлебом не корми – дай только унизить опера, заставить его подавиться своим геройством.

      – Рапорт на Люка составлял он. И дело ведет он.

      – Как всегда.

      – Он считает, что его люди уже вышли на след. Сегодня после полудня кто-то запросил данные на Люка в банке. Он без труда определил любителя совать нос в чужие дела.

      Что ж, Фуко зря времени не терял. Она пристально смотрела на меня своим текучим взглядом. В одно мгновение он стал жестким, и ее глаза превратились в бриллианты:

      – Что вы хотите раскопать, Дюрей?

      – То же, что и Служба безопасности, что и все. Я хочу понять причины поступка Люка.

      – Депрессия беспричинна.

      – Ничто не указывает на то, что у Люка была депрессия. – Я повысил голос. – У него двое детей, жена. Черт, не мог же он просто взять и бросить их! Должно было произойти что-то невероятное!

      Не отвечая, Дюмайе взяла чашку и подула на краешек.

      – Есть кое-что еще, – продолжал я уже спокойнее. – Люк – католик.

      – Мы все католики.

      – Но не такие, как он. И не как я. Каждое воскресенье мы бываем на службе, каждое утро молимся. То, что он сделал, противоречит нашей вере, понимаете? Люк отказался не только от жизни, но и от спасения души. И я должен найти объяснение такому отказу. Это никак не отразится на разработке других дел.

      Комиссар сделала маленький глоток, словно котенок.

      – Где вы были сегодня утром? – спросила она, осторожно ставя чашку на стол.

      – За