Присягнувшие Тьме. Жан-Кристоф Гранже

подмигнул мне:

      – Хочу поучаствовать в представлении.

      За стеклами очков его взгляд сверкал ярче обычного. Заострившиеся черты лица, тени под глазами – если бы я не знал его так хорошо, я бы подумал, что он принимает наркотики.

      Люк пробрался между тесными рядами и остановился около стеклянной дверцы исповедальни. Открыл ее и втолкнул меня внутрь.

      – Входи.

      – Ты что, спятил? Да ты…

      – Входи, тебе говорят!

      Я опустился на скамеечку. Люк уселся с другой стороны перегородки, там, где обычно сидит священник, и опустил обе шторки. В одно мгновение мы оказались отрезанными от толпы, песнопений и службы. Люк прошептал через деревянную решетку:

      – Я видел его, Мат. Видел собственными глазами.

      – Кого?

      – Дьявола. Во плоти.

      Я наклонился, стараясь сквозь решетку разглядеть его лицо. Оно почти светилось. Его черты подергивались, и он все время прикусывал нижнюю губу.

      – Ты хочешь сказать: там, в Судане?

      Вместо ответа Люк отодвинулся в темноту.

      Нельзя было понять, смеется он или плачет. За два последних года мы обменялись лишь несколькими письмами. Я ему сообщил, что меня приняли в Папскую семинарию. Он мне ответил, что делает свое «дело», все дальше продвигаясь на юг, туда, где восставшие христиане сражаются с регулярными войсками. Его письма были странными, холодными и чужими – читая их, невозможно было почувствовать состояние его души.

      – В Судане, – усмехнулся он, – я видел только следы дьявола: голод, болезни, смерть. А вот в Вуковаре, в Югославии, я уже видел его самого в действии.

      Из газетных сообщений я знал, что совсем недавно этот город в Хорватии после трехмесячной осады оказался в руках сербов.

      – Оторванные осколками бомб головы детей, младенцы с выколотыми глазами. Беременные женщины, которым вспороли животы, а потом сожгли заживо. Раненые, расстрелянные в упор прямо в госпиталях. Подростки, которых заставляли насиловать своих матерей… Я все это видел. Зло в чистом виде. Темная сила, вырвавшаяся из недр человека.

      По контрасту я представил себя в своей желтой келье. Каждое утро, сидя в тепле и уюте, я слушал новости на волне Ватикана. Я спросил:

      – Как же… как ты оттуда выбрался?

      – Чудом.

      – Ты работал на какую-то ассоциацию?

      – Ни на какую.

      Он опять рассмеялся и приблизил лицо к разделявшей нас перегородке:

      – Я взялся за оружие, Мат.

      – Что?!

      – Стал добровольцем. Там иначе не выживешь.

      На секунду мне показалось, что Люк раскаивается, но я ошибся – он ни о чем не жалел. Наоборот, гордился тем, что сделал.

      – Как ты мог?!

      Он снова откинулся в темноту. Пение смолкло, и в церкви стало тихо. И тут я услышал совсем рядом звук – звук рыданий. Люк плакал, закрыв лицо руками.

      Я сразу переменил тон:

      – Тебе надо все забыть. Все, что делали они, что делал ты… Нельзя же судить обо всем человечестве по этой вспышке насилия. Ты оказался в наихудших условиях,