Буря мечей. Джордж Мартин

ужасов есть не может.

      Мелисандра. Давоса пробрала дрожь.

      – Это все красная женщина сделала. Она наслала огонь, пожравший нас, в наказание за то, что Станнис отправил ее восвояси, и чтобы доказать ему, что без ее чар ему нечего надеяться на победу.

      Салладор взял из миски сочную оливку.

      – Ты не первый, кто это говорит, дружище, но на твоем месте я не стал бы говорить такое вслух. Драконий Камень прямо кишит людьми королевы, у которых слух острый, а ножи еще острее. – Он сунул оливку в рот.

      – У меня у самого есть нож – мне его капитан Хоран подарил. – Давос вынул кинжал и положил его на стол. – Нож, чтобы вырезать у Мелисандры сердце. Если у нее оно есть.

      Салладор выплюнул косточку.

      – Давос, дорогой мой Давос, не говори таких вещей даже в шутку.

      – Это не шутка. Я намерен убить ее. – Если ее можно убить обыкновенным человеческим оружием. Давос сомневался в этом. Он видел, как старый мейстер Крессен влил яд в ее вино, собственными глазами видел, но когда они оба, мейстер и женщина, выпили из отравленной чаши, мейстер умер, а красная жрица – нет. Однако нож в сердце… даже демонов можно убить холодным железом, так поется в песнях.

      – Опасные это разговоры, дружище. Мне думается, ты все еще болен морем, и мозги у тебя запеклись от жара. Ложись-ка ты в постель и отдыхай, пока не окрепнешь.

      «Или пока моя решимость не ослабнет». Давос встал. Он действительно чувствовал жар и головокружение, но это пустяки.

      – Ты старый предатель и негодяй, Салладор Саан, и все же ты мой друг.

      Лиссениец погладил свою заостренную серебристую бороду.

      – Ну вот и останься со своим добрым другом.

      – Нет, я пойду. – Давос закашлялся.

      – Куда ты пойдешь? Посмотри на себя! Кашляешь, весь дрожишь, сам тощий и хилый. Куда тебя несет?

      – В замок. Моя постель там, и сын мой тоже.

      – И красная женщина, – с подозрением молвил Салладор. – Она тоже в замке.

      – И она. – Давос спрятал кинжал обратно в ножны.

      – Ты, контрабандист луковый, что ты смыслишь в тайных убийствах? Ты же болен, ты даже кинжал свой не удержишь, знаешь, что с тобой сделают, если схватят? Пока вы горели там, на реке, королева сжигала изменников тут. «Слуги тьмы», называла она этих бедолаг, а красная женщина пела, когда горели костры.

      Давоса это не удивило – ему казалось, что он знал это заранее.

      – Она взяла из темниц лорда Сангласса, – предположил он, – и сыновей Губарда Рамбтона.

      – Вот именно, и сожгла их, и тебя тоже сожжет. Если ты убьешь красную женщину, тебя сожгут ради возмездия, а если тебе не удастся ее убить, тебя сожгут за попытку убийства. Она будет петь, а ты будешь вопить, пока не умрешь. А ведь ты только-только вернулся к жизни!

      – Я для того и вернулся, чтобы сделать это. Положить конец Мелисандре из Асшая и всем ее козням. Зачем еще, по-твоему, море выплюнуло меня обратно? Ты знаешь Черноводный залив не хуже меня, Салла. Ни один капитан с головой на плечах