Сказание о Доме Вольфингов (сборник). Уильям Моррис

этому времени уже наступила ночь и было темно, ведь луна только поднималась на небо. Многие из табунщиков закончили работу и теперь возвращались домой через ряды пшеницы, гоня перед собой кобылиц: те играли друг с другом, лягались, кусались и ржали, не обращая внимания на зерно по бокам от дороги. В невольничьих хижинах загорались огоньки, но самый яркий огонь пылал в кузницах. Оттуда доносились звуки молота, бившего по наковальне, – воины готовили своё оружие к бою.

      В ожидании похода самые уважаемые мужи и жёны сидели в бражном зале. Мёд плескался в кувшинах, юные девы наполняли и разносили рога, а мужчины ели, пили и веселились. Время от времени какой-нибудь воин, закончив дела в кузнице, входил в зал и садился с теми, кто был ему больше всего по нраву и кому был по нраву он. Кто-то разговаривал, кто-то пел под арфу, и в окна светила взошедшая луна. Перед походом было много смеха, веселья и разговоров о бранных подвигах прежних дней. Но вскоре все пошли спать, и на зал опустилась тишина.

      Глава III. Тиодольф разговаривает с Солнцем Леса

      Не спал один Тиодольф. Он некоторое время сидел под Солнцем Крова, глубоко погружённый в свои думы, но вот он пошевелился, на поясе его зазвенел меч, и тогда Тиодольф поднял глаза, оглядывая бражный зал, и увидел, что всё вокруг замерло. Он встал, надел плащ и вышел, и казалось, что какое-то дело гонит его вперёд.

      Лунный свет заливал траву. Стоял тот самый холодный ночной час, когда только что появившаяся роса источает вокруг себя сладковатый запах. Все спали, ни одно живое существо не издавало ни звука, только с далёкого луга доносилось мычание коровы, потерявшей телёнка, да ещё сова, пролетавшая над карнизом крыши бражного зала, вскрикнула, словно засмеявшись.

      Тиодольф повернул в сторону букового леса и, пройдя уверенным шагом через редкие кусты орешника на опушке, вошёл под сень высоких деревьев, чьи гладкие серебристо-серые стволы росли очень близко друг к другу. Воин шёл всё дальше и дальше, как человек, хорошо знающий свой путь, хотя там, где он шёл, не было тропы. Наконец, он оказался в таком густом лесу, что лунный свет, запутавшись в листве деревьев, совсем исчез. Впрочем, и в темноте здесь кто угодно мог понять, что над ним вместо неба зелёная крыша. Мрак сгущался, но Тиодольф шёл всё дальше, пока не увидел впереди себя тусклый свет.

      Свет этот становился всё ярче и ярче, и вот, наконец, воин вышел на небольшую поляну. Здесь росла трава, хотя и редкая из-за постоянной тени от деревьев, которые плотно стояли вокруг, заслоняя собой почти всё небо. Но и по тому клочку, что виден был над головой, казалось, что небо посветлело, и не только от луны. Хотя и нельзя было сказать наверняка, памятью ли о прошедшем дне или обещанием грядущего был этот свет.

      Тиодольф, переступая с усыпанной сухой корой земли под буками на редкую траву полянки, не смотрел ни на небо над головой, ни на деревья вокруг – он смотрел прямо перед собой, на то, что находилось в центре поляны: там, на каменном престоле, восседала дивной красоты женщина. Одежды её сверкали, а ниспадавшие на серый камень волосы, как казалось при свете луны, были цвета ячменных колосьев августовской ночью, готовых склониться под серпом жнеца. Женщина сидела, словно ожидая кого-то. Тиодольф,