Манифестофель. Эдуард Диа Диникин

остановилась на обочине. Он вышел из машины, подошел, отвернувшись от матери и дяди, ближе к заднему колесу. Увидел, что по дороге едет машина. Это был красный «фольсваген-жук». В таких автомобилях обычно ездят женщины. Он повернулся в другую сторону. Увидел, что мать и дядя о чем-то разговаривают, на него не смотрят, и успокоился. В конце концов, не в штаны же ему прудить?

      Сделав дело, он застегнулся. И тут же увидел что-то появившееся в небе, настолько же ясном и голубом, насколько ясен «голубой» на гей-параде. Это «появившееся» было ярким летящим щаром. И тут же все осветилось и стало жарко, как летом. На теле Бориса выступила испарина.

      И раздался гром….

      – Что это было такое? – деланно весело, но несколько напряженно задал риторический вопрос дядя, вылезая из «тойоты».

      Мать испуганно осталась сидеть внутри.

      Они с дядей смотрели на небо. В нем осталась широкая белая полоса.

      – Самолет, что ли, взорвался? – предположил дядя.

      – Так, вроде, ничего не горит, – сказал Кортонов.

      – Где? – не понял его дядя.

      – На земле, – пояснил Борис. – Осколки бы упали уже. И дым бы был.

      – Да – а, – подумав, протянул мужчина. – Это точно. А там как раз заводы. Это же Металлургический район. Куда мы заезжаем, из Свердловска если едем.

      – Прямо как звезда упала, – сказала мать, открыв дверь.

      – Да, – усмехнулся дядя, – звезда. Хоть желание загадывай. Ты не загадала случайно? А ты, Борис?

      Кортонов промолчал. Лишь криво улыбнулся.

      Через полчаса они уже медленно проезжали мимо красного здания, чья стена была частично разрушена.

      – Цинковый завод, – сказал дядя. – Вот, блин, приехали-то…

      Вскоре уже стало понятно, что произошло. Упал метеорит. Это событие стало темой для разговоров за праздничным столом в квартире сестры, где одно из окон было забито картоном – его выбило при взрыве.

      Мать решила остаться в Челябе еще на пару дней, а он поехал назад на автобусе.

      Все время Борис смотрел в окно автобуса, за которым мелькали живые большие палки в основном смешанного типа, но с преобладанием сосен. «Наверное, среди них есть и волшебная», подумал он с усмешкой, «еще ее бы для надежности к той „падающей звезде“».

      Ведь во время полета болида к земле, он загадал желание, но не сказал об этом дяде. Ведь, если сказать, не исполнится.

      Когда автобус уже оказался в Екатеринбурге, в том месте, где дорога сужается, обрамляясь одноэтажными домами, он вдруг почувствовал себя ниткой, вставленной в угольное ушко.

      Игла входит в плоть. Нить следует за ней, остается в плоти, а потом – по прошествии времени – растворяется в ней. И останется разве что шрам. Как у него на сердце из-за того, что он никогда не видел отца.

      Что осталось у него от него? Несколько фотографий, которые мать забыла выкинуть?

      Он смотрел иногда на эти немногочисленные, как первые крики новорожденных юкагиров, фотографии, и не верил,