Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов. Андрей Добров

сделал отметку и склонился ко мне:

      – Закусочки перед первым не желаете-с? Огурчиков соленых, малосольных, маринованных? Помидорчиков зеленых или красных? Подам с водочкой.

      – И того, и другого, и водочки.

      – И десерт закажете?

      – А что есть?

      – Самбук из яблок.

      – Антоновка? – спросил я.

      – Точно так-с.

      – А еще?

      – Винное желе в апельсиновых корках.

      – Нет, – отрезал я. – Этого не надо. А сырники есть?

      – Книжками-с, – кивнул официант. – Со сметанкой и корицей.

      – Вот и хорошо, – сказал я. – Тащи по готовности, уж больно есть хочется.

      Через час, в лучшем расположении не только духа, но и тела, подбодренный двумя рюмками смородиновой настойки, я был готов возвращаться домой, чтобы Маша могла продолжить свой курс моего похудения.

      Мое благодушное настроение продержалось ровно пять минут под ноябрьским дождем. Но, слава богу, идти было недалеко. Дома я переоделся в домашние брюки, накинул свой любимый татарский халат и завалился на диван в кабинете под предлогом сильной усталости. И не заметил, как задремал. Однако толком поспать мне не дали – Маша разбудила меня, сообщив, что приехал Лёня Андреев, судебный репортер из «Курьера». Зевая, я вышел в гостиную и увидел этого молодого красавца с короткой бородкой и мягкими каштановыми волосами – он сидел за столом, перед ним стояла чашка чаю.

      – Владимир Алексеевич! – вскочил он. – Простите ради бога, что вот так, без предупреждения, но – спешу! Надо в номер материал сдать. Говорят, вы были свидетелем самоубийства на Ордынке.

      – Был.

      Андреев состроил умилительную гримасу:

      – Владимир Алексеевич! Вам же эта история ни к чему! Не будете же вы писать о ней корреспонденцию в «Россию»?

      – Не буду, признаюсь. Мелковато.

      – Отдайте мне! Я был сейчас у Архипова – он рассказал, как вы вдвоем пытались удержать эту несчастную самоубийцу!

      – Не такая уж она и несчастная, – сказал я сердито. Впрочем, сердился я скорее на Машу и Андреева, которые не дали мне выспаться, а вовсе не на несчастную женщину. – Она, между прочим, своего мужа зарезала.

      – Расскажите детали, – взмолился Андреев, доставая большую тетрадь в клеенчатой обложке, заложенную карандашом.

      Я вспомнил, как Андреев невольно мне помог в деле с модельером Рейнаром, направив в дом, где был убит первый из «сестер». Сев напротив и поплотнее запахнув халат, я подробно описал и место трагедии, и внешность женщины, и даже трактир, в котором ее муж выпивал накануне своей смерти. И где потом мы разговаривали с сыщиком Архиповым.

      – Вы не помните, как звали ту певицу, из-за которой заварилась вся каша?

      – Мнимую любовницу мужа? – спросил я.

      – Да.

      Я невольно почесал затылок.

      – Имя не помню. А фамилия какая-то смешная, казацкая.

      В этот момент моя жена начала накрывать на стол.

      – Глаша Козорезова? – спросил Лёня, как мне показалось, с некоторым удивлением.

      – Похоже.

      – Ну