Мoя нечестивая жизнь. Кейт Мэннинг

выкрикнул грубоватого вида мальчишка, явно считающий себя красавчиком. – Экс и Датч. Что за придурочные имена?

      Отвечать я не стала. Датчесс Малдун звучало прямо по-королевски – так сестру назвал папа. Меня он именовал «наша милая Энни», а Экси меня прозвала мама. Я только ожгла взглядом этого здоровенного болвана. Чернявый, с массивным подбородком и кривоватыми зубами.

      – Экс Малдун, – продолжал он. – Экс-девчонка.

      – У тебя бульдожья морда, – сказала я. – Тебя звать Бульдог?

      – Чарли, – ухмыльнулся он.

      – Нет, Бульдог, – улыбнулась я долговязой Мэг.

      – Не связывайся с ним, – негромко сказала она. – Чарли тут всеобщий любимчик, воспитательницы от этого проныры без ума. Случись что, они тебе устроят веселую жизнь.

      Слушая наш разговор, Датч было расплакалась, но скоро стихла, учуяв ужин. Перед каждым из нас поставили миску с супом, в котором были и морковка, и картошка, и золотистые кольца куриного жира. Джо сидел у меня на коленях и что-то курлыкал себе под нос. И вскоре нам уже казалось, что нет на земле места лучше, чем приют. Но тут появилась миссис Риардон и двинулась к нам, раскинув руки:

      – Дай-ка мне мальчика. Он будет спать в яслях.

      – Это наш брат. Он будет спать с нами!

      Но карга уже подхватила его. Я вцепилась Джо в ноги. Миссис Риардон попыталась отобрать у меня малыша. Мы тянули его в разные стороны – словно тянучку. Бедный Джо зашелся в крике.

      – Он наш брат! – надрывались и мы с Датч. И тут я что было сил ударила миссис Риардон. В мгновение ока еще две дамы в передниках схватили меня.

      – Не ребенок, а дикая кошка! – крикнула миссис Риардон. – Угомоните ее.

      – PUGGA MAHONE, alla yiz, – прошипела я, что по-ирландски значит «поцелуй меня в задницу».

      – Никаких ваших папистских ругательств! – каркнула миссис Огузок, как я уже прозвала жирную гадину.

      Я ее укусила.

      – Господи Боже, сущий на небе! – взвизгнула она. Миссис Огузок отшвырнула меня, но я снова кинулась на воспитательниц. Сироты неистовствовали, хохотали, улюлюкали, и Бульдог Чарли громче всех.

      – Тихо! – рявкнула миссис Риардон. Колокольчик у нее в руках зашелся звоном. – Ведете себя как дикари! Мы этого не допустим.

      Я смотрела на красную отметину на ее белой руке и умирала от желания снова впиться в нее зубами. Но миссис Риардон ловко ухватила меня за ухо:

      – Извинись!

      Еще чего! Она повернула ухо, точно дверную ручку, и я заорала от боли.

      – Я замкну тебя в темном месте, – пригрозила миссис Риардон, но так и не дождалась от меня извинений.

      Схватку она выиграла: Джо достался ей, и она унесла его, не обращая внимания на плач бедняжки. Джо все звал нас: «Эксидатч! Эксидатч!» – мы были для него одним именем, но его слезы не тронули ее черствое сердце.

      Несчастные, но сытые, мы с Датчи последовали за остальными девочками вверх по лестнице и оказались в комнате, где не было ничего, кроме умывальников.

      – Соскребите с себя грязь, девочки, – велела воспитательница,