Евангелие от Пилата. Эрик-Эмманюэль Шмитт

я просто применил на деле знание, почерпнутое в погружении в бездонный колодезь: возлюби другого во всей его глупости и слабости. Ответить насилием на насилие, вырвать око за око, зуб за зуб – значит лишь умножить зло, хуже того, возвести зло в закон. Ответить любовью на насилие – значит погасить насилие и поставить перед носом насильника зеркало, отражающее его ненавидящее, перекошенное, уродливое лицо. Брат мой увидел свое лицо и бежал, устыдившись.

      – Замолчите все и оставьте меня наедине с Иисусом.

      Они подчинились и оставили меня с матерью. Она бросилась мне на шею и долго плакала. Я нежно обнимал ее, зная, что слезы зачастую предвещают откровения.

      – Иисус, мой Иисус, я ходила слушать тебя, и меня охватило беспокойство. Я перестала понимать тебя. Ты постоянно говоришь о своем отце, о его наставлениях, но ты ведь так мало знал его.

      – Мама, Отец, о котором я говорю, есть Бог. Я спрашиваю Его совета, когда уединяюсь для размышлений.

      – Но почему ты говоришь «мой отец»?

      – Потому что Он мой Отец, как и твой. Он Отец всех нас.

      – Ты говоришь общими словами. Ты даешь общие советы. Ты утверждаешь, что надо любить всех, но ты-то любишь свою мать?

      – Совсем нетрудно любить любящих тебя людей.

      – Ответь.

      – Да. Я люблю тебя, мама. И сестер, и братьев. Но еще больше надо любить тех, кто нас не любит. Даже врагов.

      – Тогда наберись сил, поскольку врагов у тебя будет множество! Ты понимаешь, куда идешь? Какую жизнь уготовил себе?

      – Моя жизнь меня не тревожит. Я не хочу жить ради себя и умирать ради себя.

      – Как! У тебя нет своей мечты?

      – Никакой. Я только свидетельствую. Я сообщаю другим то, что нахожу в своих размышлениях.

      – Другие! Другие! Подумай вначале о себе! Ты приводишь в отчаяние свою мать. Я хочу, чтобы тебе удалась твоя собственная жизнь!

      – Мама, моя жизнь принадлежит Отцу.

      Она снова заплакала. Но то были слезы не отчаяния, но примирения.

      – Ты безумен, Иисус.

      – Какую же судьбу мне выбрать? Прославиться благим безумием или дурным плотничеством? Я предпочитаю быть благим безумцем.

      Она рассмеялась сквозь рыдания. Страдания матери надломили мои силы. И я поспешил покинуть Назарет.

      Невзгоды начались с моими первыми чудесными исцелениями.

      Я не знал, какие из дел моей жизни сохранит будущее, но не хотел, чтобы распространился слух, который уже мешает мне, путается под ногами: мне не нужна слава колдуна.

      Вначале я не осознавал своих чудотворений. Взгляд, слово могут лечить. Об этом известно всем, и я не первый целитель, появившийся на земле Палестины. Врачевание требует времени, усилия воли, требует всецело посвятить себя страждущему. Иногда даже впитать в себя его боль. Любой может научиться исцелять, и мне пришлось овладеть этим искусством. Да, я касался ран, да, я выдерживал полный боли взгляд. Да, я проводил ночи у ложа умирающих. Я садился рядом с увечными и пытался руками передать им часть силы, что кипит внутри меня; я разговаривал с ними, я пытался отыскать выход