Евангелие от Пилата. Эрик-Эмманюэль Шмитт

прокричал эти слова с непререкаемой убежденностью. Я чувствовал, что толпа на берегу застыла в неподвижности, наблюдая за этой сценой. Взгляды людей впились в меня. Я не знал, что сказать и что сделать. И быстро прошептал:

      – Омой меня, и покончим с этим.

      Но Иоанн возмущенно воскликнул:

      – Скорее тебе надобно омыть меня! Я призывал тебя всей душой, и ты явился. Радость моя исполнилась.

      Это было выше моих сил. Ноги мои подкосились, я пошатнулся, и Иоанн на руках вынес меня на берег. Там за мною принялись ухаживать Андрей и Симон, пытаясь отогнать толпу, жаждавшую узнать, кто я такой. Женщины говорили, что в момент, когда я потерял сознание, с неба спустился голубь и крылом осенил мое чело.

      Я этого не видел.

      Обряд, совершенный Иоанном, открыл мне врата в иную жизнь…

      Прекрасная и безучастная синяя ночь. Невероятное безмолвие.

      Ожидание опустошает меня. Я предпочел бы говорить, сражаться, действовать… А вместо этого поворачиваю голову, вслушиваясь в малейший шум, надеясь уловить бряцание оружия. Нет, я не спешу умирать, но хочу, чтобы окончилось ожидание. Лучше смерть, чем агония. Почему медлят солдаты? Так ли долго идти от Храма до Масличной горы…

      У лис есть норы, у птиц – гнезда, а мне негде преклонить голову.

      Когда я очнулся, Андрей и Симон засы́пали меня вопросами. Кто я? Что делаю здесь? Почему Иоанн объявил меня Помазанником? Почему я притворялся простым паломником? Могут ли они последовать за мной и посвятить мне свою жизнь?

      – Я – никто. Я не понимаю, что сказал Иоанн. Я всего лишь плохой плотник из Назарета, и нерадивый прихожанин к тому же.

      – Ты родился в Назарете?

      – Нет. На самом деле я родился в Вифлееме, но это долгая история…

      – Так было записано, Михей возвестил: «Помазанник явится из Вифлеема».

      – Вы ошибаетесь.

      – Ты – потомок Давида?

      – Нет.

      – Ты уверен в этом?

      – Не знаю… Старая семейная легенда гласит… что… Помилуйте, есть ли хоть одна семья в Палестине, которая бы не возводила свою родословную к Давиду?

      – Итак, это ты: Помазанник – из колена Давидова.

      – Вы всё переиначили!

      – Чему ты нас будешь учить?

      – Ничему. Совершенно ничему.

      – Ты считаешь, что мы недостойны тебя?

      – Я этого не говорил.

      Оставалось сделать одно – удалиться.

      Я должен был бежать от пустой болтовни, я не желал подвергаться какому-либо давлению. Тридцать лет все, кроме меня, имели собственное мнение о моей судьбе. Погребенный под грузом советов, заблудившийся среди сотни дорог, набожный для одних и безбожник для других, признанный, отвергнутый, гонимый, удерживаемый, обожаемый, оскорбленный, оболганный, почитаемый, выслушиваемый, презираемый, я перестал быть человеком, а превратился в пустую харчевню на перекрестке множества дорог, куда каждый являлся со своим характером, своим жизненным опытом и своими убеждениями. Я стал эхом чужих голосов.

      И я бежал.

      Я