Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 1. Александр Солженицын

моста! И – полмоста!

      А там – всего ничего, дюжина городовых – а шашки вон!

      И у полковника – лицо зверячье. И у других не мягше: будут рубить! Будут рубить, сколь поспеют, а сами лечь готовы, да!

      И остановилась тысяча перед дюжиной. Всё ж таки первым без головы остаться…

      Но кто позадей, значит догадался, поднял и кинул – сколотого острого льда кусок – в городового! Тот схватился, кровью залитый, шибко залитый, и шашку выронил.

      А как кровь пролилась – побежали через них. И кто-то по пути из снежной кучи выдернул – лопата! Она ещё страшней, если размахнуться!

      Не рубят! Пробежали.

      – Ура-а-а-а!

      На Невский теперь! (А зачем – сами не знаем.)

      А задних там оттеснили, они вопят:

      – Кровопийцы, хлеба!

      – Опричники!

      – Фараоновы рожи!

      А нам дорога пока свободная, ноги лёгкие:

      – На Невский!

* * *

      Не так понимать, что жизнь города прекратилась. Всё себе шло.

      В редакции газеты «Речь» готовились к годовщинному банкету, будет сам Милюков и все вожди ка-дэ.

      Из Луги приехал ротмистр Воронович (скоро мы о нём узнаем), сидел в Гвардейском экономическом обществе – никаких безпорядков не заметил, и никто ему не обмолвился.

      Да и многие в городе ничего не заметили. Генерал Верцинский на извозчике по городу ездил, ничего не видел, только слышал с Невского шумы. Вечером поехал в театр, как многие.

      Да сам премьер-министр князь Голицын испытал сюрприз, что не мог проехать обычной прямой дорогой от себя с Моховой – и в Мариинский дворец, на заседание правительства. Пришлось крюку дать.

      На Совете министров в этот день были разные рутинные дела, городских волнений не обсуждали: и Протопопов на заседание не явился, а безпорядки эти сегодня от полиции переданы властям военным, с них и спрос.

      11

Вероня и Фанечка на бегу.

      Брякнула звонком, ворвалась Вероника с Фанечкой Шейнис:

      – Ой, тётеньки, на минутку! Литературу зря брали, сейчас не до неё, положить, с ней и влипнуть можно, как Костя!

      У Вероники – быстрота движений и решений, с прошлой осени, новая.

      – Какой Костя?

      – Мотин приятель, Левантовский, из Неврологического. Речь кричал к рабочим, полиция схватила, а в кармане сложенный лозунг на бязи: «Да здравствует социалистическая респу…»

      – Ты что, тоже будешь речь к рабочим говорить? – тётя Агнесса с одобрением.

      – Не знаю, как придётся! – смеялась Вероника.

      И толстенькая добродушная Фанечка:

      – Как придётся. А почему б и нет?

      – Вероня, Фанечка, подождите, поешьте немного! – хлопотала тётя Адалия.

      – Ой некогда!

      – Ну вот паштета. И холодца. – Уже тарелки ставила.

      Девушки присели как были, в шубёнках и в шапочках, на края стульев.

      А тётя Агнесса, сильно волнуясь, третью спичку ломая перед ними, в досаде:

      – Вот, задержала ты меня! Разве можно в такие часы дома сидеть! Мы всё пропустим! Что видели, девочки? Где, расскажите?

      Паштет пошёл, однако. И с непробитыми ртами:

      – Сперва