Мертвое озеро. Николай Некрасов

какие похороны-то!

      Федор Андреич, спохватившись, что задерживает больную, захлопнул дверцы и крикнул кучеру ехать; а сам пошел пешком.

      Так как экипажей было много, то карета не скоро выбралась на простор; когда она догнала Федора Андреича, задумчиво шедшего, Матренушка высунулась и закричала ему:

      – Спасибо тебе за сироту!

      Но за шумом экипажей Федор Андреич не расслышал слов Матренушки; он подумал, что девушке хуже, приказал кучеру остановиться и, подойдя к окну, спросил:

      – Что с ней?

      – Да ничего, батюшка, кажется, опочивает.

      – Так зачем же ты кричала? – с сердцем спросил Федор Андреич и привстал на подножку, чтоб посмотреть на больную. Сострадание ли выразилось на холодном лице Федора Андреича, или так просто вздумалось Матренушке, только она умоляющим голосом сказала:

      – Батюшка… родной, не оставь сироту!

      – Да что я могу сделать, глупая! – отвечал Федор Андреич.

      – Да помоги ты хоть нам старика-то в больницу отвезти. А то она, сердечная, изведется с горестей.

      – Да как его фамилия?

      – Самсонов, батюшка, Яков Петрович Самсонов!

      – Так, значит, хоронили Авдотью Степановну? – поспешно спросил Федор Андреич и в волнении схватился за ручку кареты.

      – Ах, господи, так она вам знакома! – радостно воскликнула Матренушка.

      Через две минуты Федор Андреич сидел в карете и расспрашивал Матренушку о господах, в особенности о старичке.

      Дорогой девушка очнулась и очень удивилась, увидав себя в карете и в сопровождении незнакомого лица.

      – Ишь мы, по-господски теперь с похорон едем! – с гордостью заметила Матренушка, и, указывая на Федора Андреича, она продолжала: – Вот они изволили знать вашу бабушку.

      – Вы ее знаете? – радостно спросила девушка, обратись к Федору Андреичу, и заплакала, прошептав: – Она умерла!

      – Перестаньте плакать, успокойтесь, вы можете захворать, а на ваших руках есть еще больной, – сказал Федор Андреич.

      Девушка поспешно вытерла слезы и, принужденно улыбнувшись, сказала:

      – Разумеется, глупо! Я не буду больше плакать. А вы знаете дедушку?

      – Как же! Но вы, вы меня помните? – спросил Федор Андреич.

      Девушка устремила на него свои выразительные глаза и закачала головой.

      – Я вас видел очень маленькой; вы так изменились, выросли, – я бы ни за что вас не узнал.

      Девушка продолжала глядеть на него и как бы отыскивала в недалеком своем прошедшем время, когда знавала его.

      – Ну, не говорил ли вам дедушка иногда о родственнике своем, Федоре Андр…

      – Ах боже мой! так это вы! – пугливо воскликнула девушка, и ее лицо покрылось краской, а в глазах блестнул гнев; она тихо продолжала: – К вам дедушка писал три письма, даже я…

      – На то была причина, что я ничего не писал вам. Меня не было в деревне.

      – А потом? – заметила девушка.

      – Как только я узнал обо всем, то сейчас же поехал в Москву.

      Федору Андреичу показалось совестно сознаться перед девушкой, что он не хотел отвечать