История одной кошки. Гвен Купер

на секунду она замолкает. – Прости. Я правда хотела, чтобы все прошло идеально.

      – Все идет идеально. Хм, можно сказать, за ужином у нас случился неожиданный спектакль. – Он тихонько смеется. – Но все можно спасти. Серьезный урон не нанесен.

      – Знаю, но… – Лаура вновь запинается. – Твои родители в первый раз приехали к нам на ужин, – наконец произносит она. – Не хочу, чтобы они подумали… Мне кажется, что Пруденс так воспитали. Позволить кошке есть на столе – это вполне в духе моей мамы.

      – Пруденс – кошка, Лаура. – Голос Джоша при этом звучит мягко (хотя он опять произносит очевидные вещи). – Разумеется, она так воспитана. И конечно, это никак не отразится на отношении к тебе или твоей маме.

      Как будто это у меня чудовищные манеры!

      – Через минутку я приду, – опять повторяет Лаура. Слышно, что она продолжает подниматься по лестнице, потом шаги раздаются в коридоре и замирают у входа в мою комнату.

      – Пруденс! – шепчет она в темноте. – Пруденс, ты в порядке?

      Она ждет, что я мяукну в ответ, но сейчас мне нечего ей сказать.

      – Пруденс! – опять шепчет она. Я три раза поворачиваюсь в платье Сары и жду, когда Лаура выйдет из комнаты, повиснет тишина и я смогу поспать. Хотя на ужин не ела ничего, кроме сухого корма со вкусом куриного супа, я облизываю левую переднюю лапу.

      Глава 5. Лаура

      Самым любимым местом Лауры Дайен, за исключением ее кровати по утрам в воскресенье, был сорок седьмой этаж офисного центра в Мидтауне, в конторе «Ньюман Дайнс». Там располагался корпоративный отдел юридической фирмы. Лаура частенько ела сэндвичи с ветчиной со своими коллегами в помещении, которое они называли конференц-залом на сорок седьмом этаже, хотя на самом деле это было крошечное помещение для заседаний. Они расстилали газеты и блокноты с отрывными страницами на поверхности круглого стола, где, словно лилии в темных глубинах, отражались лампы в форме шара.

      Часто эти обеденные перекусы они использовали для того, чтобы неофициально разжиться информацией по очередному делу, над которым работали, или покорпеть над документами оппонентов. Но прежде всего эти обеды укрепляли дружбу. Когда-то их было тридцать человек, они начали вместе работать на летней практике. Теперь их осталось восемь, остальные ушли в другие конторы. Лауре тоже, как и другим, звонили из кадровых агентств – если честно, к ней обращались до сих пор, – но она на удивление вовремя поняла, что тот, кто рано спрыгивает с поезда, обычно так и мечется туда-сюда всю жизнь. Чтобы осознать правдивость этого суждения, Лауре достаточно было посмотреть на свою мать.

      Хотя молодая женщина ценила товарищеский дух этих посиделок, больше всего она любила ранние утренние или поздние вечерние часы, когда в конференц-зале было пусто. Она могла смотреть в окно, на молчаливую диораму развернувшегося внизу города, и это абсолютное безмолвие умиротворяло ее. Эмпайр-стейт-билдинг находился более чем в десяти кварталах, но иллюзия, которую создавала высота ее собственного здания,