Богатыри не мы. Устареллы (сборник). Элеонора Раткевич

коих без числа в море-океане, объели ее добела.

      Кот глянул на Морозова, ошеломленно трущего глаза. Где море? Где лодка? И что со стариком?

      – Стоило старику открыть глаза, – сообщил Кот, словно отвечая на невысказанный вопрос, – как из воды высунулись острые морды четырех золотых рыбок. И внимательно посмотрели на покойного своего собрата, от которого остались одни косточки. Тотчас сказочный дворец растаял, а с ним и все новообретенное царство. Брякнулась старуха на крыльцо своей ветхой землянки, а с ближнего пригорка к ней, откуда ни возьмись, покатилось корыто. Докатилось до лачуги, ударилось об стену – да и треснуло.

      Кот дернул усом.

      – А старик ума лишился. Ходил по берегу, похвалялся, какую сказочную рыбу вытащил. Да никто ему не верил. А кости рыбьи во время первой же бури в море смыло.

      Наступила долгая тишина.

      – А мораль? – осмелился шепнуть Морозов.

      – А мораль здесь простая, – прищурился Кот. – Где жертва, там и труп. А труп надо прятать так, чтобы следов не оставалось. Глядишь, и по сей день старик бы царствовал.

      Он удовлетворенно замолчал. Молчали бояре. Молчал и царь.

      – Странная какая-то сказка, – решила, наконец, Несмеяна. – Хочу другую!

      Ученый Кот чихнул и протёр лапой усатую щеку. Однако ж на требование царевны не отозвался.

      – Сказку! – возвысила голос царевна.

      Кот сел на попу и с большим прилежанием вылизал себя под хвостом.

      Несмеяна побагровела. Царь прикусил щеку.

      «Ну, сейчас начнется!» – понял Морозов. И брякнул в полный голос, торопясь опередить необдуманный приказ царя:

      – Позвольте мне, ваше величество!

      Не дожидаясь разрешения, быстро затараторил:

      – Жила-была сестрица Аленушка, и был у ней братец маленький, Иванушка. Родители их умерли, жили они сиротами.

      Он покосился на Кота. Кот безмолвствовал.

      – Пошла однажды Аленушка в соседнюю деревню и брата с собой взяла. Идут они через поле. Иванушка жалуется: «Пить хочу!» А Аленушка его просит: подожди, мол, дойдем до колодца. Но солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Снова просит Иванушка пить! Хлебну я, говорит, из телячьего копытца! А Аленушка ему: «Не смей, теленочком станешь!»

      Морозов перевел дыхание и метнул на Кота испытующий взгляд. Кот невозмутимо драил языком хвост и вид имел умиротворенный. В отличие от царя с Несмеяной, которые никак не могли взять в толк, отчего это боярин разливается соловьем.

      «Ах ты ж скотина упрямая!» – выругался про себя Морозов.

      – Идут они дальше! – с фальшивой бодростью доложил он. – Глядь – лошадиное копыто! Иванушка опять начал ныть, а сестрица Аленушка ему: «Не пей, братец, жеребеночком станешь!»

      На этом месте Кот начал проявлять признаки беспокойства. Вылизываться перестал. Усы его нервно задергались, но он лишь плотнее сжал пасть и слегка выкатил глаза.

      – Жарко! Тяжко! Солнце палит! – приободренный этим