Богатыри не мы. Устареллы (сборник). Элеонора Раткевич

плахи блеснул перед внутренним взором закручинившегося боярина.

      – Что ж с тобой делать! – Он схватился за голову и вдруг шмякнулся по-турецки прямо перед Котом.

      Сзади охнули и загомонили:

      – Петя! Куда?

      – Окстись!

      – Порвет!

      Кот уставился на опрометчивого боярина янтарными глазищами. Эх и страшная тварюга! С пса сторожевого ростом. Шерсть гуще коврового ворса. Усы длинны, как стебли лука-порея. Зрачки черней ужиной шкуры.

      Из растопыренной лапы беззвучно выдвинулся кинжальной остроты коготь.

      Морозов сглотнул. Но отступать было поздно.

      – Эх, пропадать, так со сказочкой! – с бесстрашием отчаяния заявил он. – Раз ты, батюшка, молчишь, слушай мои побасенки!

      Он хрипло откашлялся и начал, зажмурившись, чтобы не видеть гнутого орлиного когтя:

      – Жил старик со своею старухой у самого синего моря! Они жили в ветхой землянке тридцать лет и три года. Раз вышел старик на берег и закинул в море свой невод…

      – Не вышел на берег, а сел в лодку, – хрипловато поправил кто-то. – И не невод забросил, а удочку.

      Морозов осторожно приоткрыл глаза.

      Позади боярина встало ошеломленное молчание: казалось, попятишься – и врежешься в его упругую стену.

      – В лодку? – переспросил Морозов, таращась на Кота.

      Зверь солидно кивнул.

      – Сам врать люблю, грешен, – певуче сказал он. – А другим не дозволяю. Уж берешься рассказывать, так говори правду.

      И он пронзительно глянул на Морозова. В зрачках его бедный боярин узрел обещание лютой смерти, по сравнению с которой плаха показалась бы милостью.

      – П-пустил раз Иван-Царевич к-каленую стрелу, – начал он, заикаясь, – и прилетела она к лягушке на б-болото…

      Кот издал короткое рассерженное шипение. Рассказчик поперхнулся на полуслове.

      – Не стрелу, а топор, – хмуро буркнул Кот. – Не к лягушке, а к старушке. И не Иван-Царевич, а юный студиозус, помрачившийся духом от крайней нужды и чрезмерной рефлексии. Все вранье! Давай другую!

      В круглых глазах сверкнула молния.

      – В третий раз пришел невод с золотою рыбкой! – пролепетал боярин, позабыв от страха все сказки, кроме «Рыбака и рыбки». – Отпусти, говорит, меня, старче! Исполню любое твое желание!

      – Чушь собачья! – Кот повысил голос.

      Морозов дрогнул и вжал голову в плечи.

      Зверь встал на четыре лапы, выгнул спину и прошелся перед боярином туда-сюда, охаживая себя по бокам пушистым хвостом. Видно было, что он сильно недоволен.

      – По-твоему, вот такая малюсенькая рыбешка может любое желание выполнить?

      Он устремил на Морозова негодующий взгляд.

      Как ни был перепуган боярин, он углядел, в чем его спасение. Кота явно раздирали противоречивые чувства. Сам он сказок рассказывать не желал. Однако не мог вытерпеть, когда их перевирал кто-то другой.

      – Не знаю я правды, батюшка, – виновато признался Морозов. – Что, не может?

      Негодующее фырканье было ему