Тайна Великой Тартарии. Посох Велеса. Евгения Кретова

у себя за спиной, кошку. Обыкновенную черную кошку, пушистую, как комочек ангорской шерсти. Кошку, которой у них с мамой никогда не было. Катя резко обернулась. Естественно, никого у нее за спиной не было. Между тем, кошка в отражении была. Она посмотрела на Катю большими желтыми немигающими глазами, вильнула хвостом, и направилась в сторону комнаты, где спала мама, исчезнув на миг за оконной рамой. Катя бросилась за ней. Ей почему-то показалось, что эта несуществующая кошка может как-то обидеть ее заснувшую маму.

      Она влетела в комнату, но там никого не было. На прикроватном столике мягко горела ночная лампа под цветным абажуром, рядом лежала все та же книга, которую Катя читала несколько минут назад. Мама тихо дышала. Спала. И тут, в маленьком кружке отражения лампы на стекле, Катя снова увидела черный комочек шерсти. Только теперь кошка сидела на шкатулке темного дерева и открывала ее пушистой лапой. Катя знала эту шкатулку. Это та вещь, которую мама строго-настрого запрещала брать в руки. Кошка в отражении настойчиво открывала шкатулку.

      Катя подняла палец и очень серьезно прошептала кошке:

      – Мама эту вещь трогать запретила! – и решительно собралась уходить из комнаты. Но тут произошло нечто удивительное – кошка выпрыгнула из отражения и стала самой настоящей, живой и пушистой. В один прыжок она оказалась около постели мамы, прыгнула ей на грудь и оглушительно заорала: «Проснись!». Катя в ужасе замерла на пороге маминой спальни. Но она не успела, что-либо сделать – мама открыла глаза и села. Она казалась слегка смущенной, но в целом не выглядела ни испуганной ни растерянной.

      Она внимательно посмотрела на кошку, как на давнюю знакомую, без тени смущения и удивления:

      – Они рядом? – та кивнула. – А я уже начала надеяться, что этого не случится…

      – Мама! – не выдержала Катя. – Что не случится? Тебе нельзя вставать, я сейчас дам тебе лекарство и ты уснешь, а завтра тебе станет лучше и мы будем пить чай с малиной, – шептала она, во все глаза оглядывая вмиг преобразившуюся маму. Та вдруг стала будто светлее, будто внутри нее включили лампочку, и теперь ее кожа, волосы светились.

      Но мама прервала ее воркование:

      – Родная, у нас мало времени, – проговорила она, вставая с постели. – Надо торопиться, раз уж так вышло… В гардеробной комнате есть шкатулка, та самая, к которой я тебе всегда запрещала даже прикасаться. Сейчас она тебе понадобится, не расставайся с ней ни на минуту. Там письмо, из него ты поймешь, что делать дальше. Я не знаю, когда мы с тобой увидимся, солнышко мое, но я верю, я знаю, что у тебя все получится. Будь смелой и ничего не бойся.

      Она высоко подняла руки и потом медленно опустила их на плечи дочери. Кате показалось (а показалось ли?), что от ее ладоней идет яркий свет, словно на них лежит кусочек летнего солнышка. Тем временем мама продолжала совсем изменившимся, каким-то глухим, шелестящим, голосом:

      – Я отдаю тебе свою