Лота положила весло на колени, склонила к нему голову. Над водой воцарилось молчание. Годейра чувствовала, что ее подруга в чем-то права, и царица старалась не умом, а сердцем понять ее. Понять было трудно. И тогда Годейра задала вопрос: «Смогла ли бы я сама убить мужчину, если бы полюбила?» Но как ответить на вопрос, если ты никогда не любила, не знаешь силу этого чувства. Годейра старалась вспомнить минуты, когда мужчина был желанен ей. Они были настолько коротки и так быстро прерывались брезгливостью, что почти не запомнились. Нет, по этим минутам нельзя узнать, что такое любовь. Царица вспомнила: Ферида когда-то пела о материнской любви. Может быть, она похожа на любовь к мужчине. Годейра выстроила в памяти цепочку лет, проведенных с матерью, и испугалась. Мать ее никогда не любила! Ни одного ласкового слова, ни одного нежного жеста. И сама Годейра не знала, что такое любовь к матери. Да и когда могла возникнуть эта самая любовь, если дочь не видела мать месяцами. Нет, царица не знает, что такое любовь к матери. Кого любила Годейра за свою жизнь? Кто ей близок в этом мире? Ради кого она живет, борется за власть, плетет интриги против Атоссы, копит богатство? Ради дочери, которая, может быть, появится после этой агапевессы? Но если она, эта дочь, будет такой же чужой и далекой, какой была сама Годейра, то стоит ли жить? И что это за жизнь, полная ненависти? В ней нет места любви. Я ненавижу мужчин, ненавижу Атоссу, не люблю Антогору, презираю рабынь, равнодушно посылаю на смерть амазонок. И тысячу раз права Лота, только что сказавшая: «Я родилась среди людей». Стало быть, мы не люди? Лота это хотела сказать, только не осмелилась. Нет, подожди, Годейра, – мысленно сказала сама себе царица, – у амазонок есть сильная любовь. К кому? К лошадям. Значит, Лота мыслит верно: мы на уровне животных, любим только лошадей и больше никого. Погоди, Годейра. А подруги? Разве мы не любим своих подруг? Взять ту же Лоту. Я люблю ее больше всего… Люблю? Ложь! Когда я погибала в битве под Амисом, она, рискуя жизнью, спасла меня. А что происходит теперь? Подруга на краю гибели, а я упрекаю ее в том, что она не животное. Полно! Хватит! Я помогу тебе, Лота, я спасу тебя, подруга!
Годейра протянула руку, дотронулась до склоненной головы Лоты. Та вздрогнула, подняла лицо. В ее глазах та же решимость, что и прежде.
– Ты думала, как можно спасти его? – спросила Годейра.
– Да. Настанет последняя ночь… Ты будешь следить, как убитых мужчин будут бросать в воду…
– Антогора тоже.
– Она будет с храмовыми.
– Дальше?
– Я принесу своего последним. Он не будет задушен, но ты не заметишь этого. Ликоп прекрасно ныряет и выплывет на том берегу.
– Надо подумать.
– Я буду молить богов, чтобы они даровали тебе дочь. Помоги мне.
– Затея твоя безумна, Лота, но я не могу отказать. Да будет так.
Лота бросилась к царице и обняла ее.
– Отпусти! Ты знаешь, я не люблю нежности. Греби к берегу – слышишь, в долине звучат флейты и пектиды. Пойдем к девам, будем петь, танцевать и пить вино. Будем славить Диониса и Вакха. Сегодня последний день.
– Пойдем, царица! И да будет этот день не последним днем нашей любви.
– Ты
