Черное сердце. Генри Лайон Олди

не дело. И уж точно не обычное. Ты с ним не справишься.

      – Это если драться. А я с ним драться не собираюсь. Я его грабить собираюсь, самым подлым образом. Выкраду пленников – и назад во весь дух. Ну как, дело? Обычное?

      Да, так и сказал: «выкраду». И не стыдно мне было ни капельки.

      – Пробуй, – дядя Сарын вздохнул во второй раз. – Мало ли? Тут хоть совой по пню, хоть пнём по сове… Не Нюргуна же посылать?

      Он слышал мои мысли, как в детстве.

      – Я готов! Вот дождусь Баранчая и сразу…

      – Зачем?

      – Он дорогу разведывает! Вперед рванул…

      – Рванул? Вперед?!

      Дядя Сарын нахмурился, закусил губу. По-моему, он не доверял Баранчаю. Да ну, чепуха! Надо окончательно выжить из ума, чтобы заподозрить блестящего слугу в обмане хозяина или хитром выверте.

      – Дорога? – наконец ожил он. – Дорогу я и сам разгляжу.

      – Разглядит он! Не нагляделся? Сиди, не рыпайся!

      – Наглый ты стал, дружок. Нойон-богдо[12]!

      – На себя посмотри! Замаялся я тебя в чувство приводить…

      – За мной не ходи, жди здесь. Скоро вернусь.

      – Вернешься?

      – Да, – дядя Сарын прекрасно понял, о чем я. – Обещаю.

      Он высвободился из объятий жены; крякнув, поднялся на ноги. Веки Сарын-тойона побелели, раскалились, сделались костяными. Отойдя от нас шагов на тридцать, он заметался по лугу кругами: склонялся к земле, вертел головой. Точь-в-точь пес в поисках утерянного следа! Только пес нюхает носом, а дядя Сарын – глазами. Вот, замер. Встряхнулся, будто спросонок, и двинулся прямиком к реке. Как бы в полынью не провалился!

      Я шагнул следом: если что, вытащу.

      – Не лезь, – удержала меня тетя Сабия. – Лучше не лезь.

      Вода в полыньях перестала кипеть. Пар рассеялся. Торосы, правда, остались. Дядя Сарын погулял туда-сюда по берегу и вернулся: прежний, усохший. А все почему? Потому что обещал. Слово Первого Человека – это вам не ёж начихал!

      – Слушай и запоминай. Едешь на закат, через перевал. За первым же аласом увидишь перекресток. Восемь дорог… Или девять? А-а, какая разница! Тебе все едино – на закат, никуда не сворачивая.

      – Понял.

      Тут и дурак бы понял. Не заблужусь! Мотылек встал позади меня, выглянул из-за плеча. Дядя Сарын уставился на коня:

      – Дальше – бездорожье. Лес, бурелом, болота, зыбуны…

      Мотылек кивнул. Честное слово, кивнул!

      – Доедете до шестого края Осьмикрайней. Там ступенчатая воронка… Горловина? Короче, спуск в Нижний мир.

      – Прямо к Уоту?

      – Криво. Кривая, она вывезет. Не перебивай!

      Мотылек фыркнул с укоризной, и я заткнулся.

      – Спу́ститесь на северный берег Муус-Кудулу. Там… – дядя Сарын звонко хлопнул себя ладонью по лбу. – Да что ж это я? Разболтался, старый пень!

      Он вытащил из-за пазухи гладкую медную пластину. Он что теперь, все время их с собой таскает? На всякий случай? Веки Сарын-тойона задергались, на пластине выжглись значки: первый ряд, второй, третий. Я ждал. Это, должно быть, пропуск. В Нижнем мире, небось, свои стражи

12

Нойон – господин, князь. Богдо (богдо-хан, богдыхан) – священный государь. Нойон-богдо – насмешка, презрительное обращение: «Эй, парень! Малый!»