Черное сердце. Генри Лайон Олди

и Жаворонка, и вообще я Уот Усутаакы, Огненный Изверг. Убьет он меня, клянусь. Узлом завяжет, наизнанку вывернет. Ладно, помирать, так с музыкой. Эй, дудка! Шибче дуди! Прыгнул я через валун – загляденье! Кэр-буу! И на спину Сарын-тойону – плюх! Правой рукой горло обхватил, левой затылок примял. Он с ног – брык, я сверху. Лежу, давлю. Тычу Первого Человека, праотца племен, мордой в землю. Удовольствие – каюсь! – получаю. Держу, не отпускаю. И дядю Сарына не отпускаю, и Юрюна-боотура. Этого балбеса только отпусти! Свернет он дяде Сарыну шею и не заметит.

      – Тихо! Не рыпайся!

      А они рыпаются. Ох, и рыпаются!

      Лопатки – дыбом. Чьи лопатки? Уперлись мне в ребра. Комки тугих мышц – ходуном. Чьи мышцы? Рев утробный, аж в животе гудит. В чьем животе? В его животе ревет. В моем гудит. Нет, держу. Поди, отдери! Ворочаешься? Встать хочешь? Голову вызволить? Глянуть на своего милого дружка?! На ворюгу?! Держу, давлю. Давлю, держу. Кажется, боотур. Точно, боотур. Назад! Усохни! Пячусь, отступаю. Держу, не отпускаю. Молодец я! Слабак! Жаль, никто не видит. Хорошо, что дядя Сарын не видит.

      – Очнись! Усохни!

      Кому я кричу? Ему? Себе?!

      – Ты не виноват! Не виноват!

      Скачу на диком жеребце. Несет. Вот-вот сбросит.

      – Я их верну! Усохни, а? Усыхай, балбес!

      Дергает. Подкидывает. Нет, дудки. У нас тоже дудки есть.

      – Ты ни при чем! Тетя Сабия тебя любит! Я тебя люблю!

      Гоп-гоп! Язык прикусил. Получилось: «убью». Ничего, сойдет.

      – Мы тебя все любим! Усыхай, старый пень!

      Обмяк. Ткнулся носом в грязь.

      – Ни-при-чем! Ни-при-чем!

      Хрипит загнанной лошадью.

      – Я верну их! Ты верни себя, а я – их!

      И-и-их! Что это с землей? Вокруг Сарынова лица – дым-дымина. Земля оседает, горит, спекается. Чаша! Он лежит лицом в чаше. Дно черное, стенки черные. Блестят. Мое отражение кривляется. Корчит рожи. Зеркало? Зеркало Козырева?! Надо ослабить хватку.

      – Дядя Сарын?

      Ты хоть голову приподними, бедолага. Отдышись. Так, хорошо. В глянце – твои черты. Нос, рот, лоб. Твои глаза, Сарын-тойон. Открытые глаза. Две бездны Елю-Чёркёчёх. Вижу. Вижу. Я – тебя. Ты – меня. Пью из чаши полной мерой.

      – Возвращайся, ладно?

      И упала темнота.

      3. Успеешь еще запачкаться

      – Ну, ты и дружок! Ох, и дружок…

      – Усыхай, дядя Сарын…

      – Еще усыхать? Обойдешься!

      Тьма блекла, серела. Подергивалась рябью, как гладь озера под дождем. Разошлась клочьями, истаяла. Я заморгал, щурясь от яркого света. На самом деле свет был неярким, просто я смотрел на солнце. Багровое, сердитое, оно клонилось к закату, ободрав бок о лиловые вершины гор. Рядом с солнцем торчал мрачный утес, похожий на человека. Утес шевельнулся, я откатился в сторону, вскочил на ноги – откуда и силы взялись!

      – Угомонись! – велел утес. – Опять в драку собрался?

      – Это я? Это я – угомонись?!

      – Ты, дружок. Кто, если не ты?

      – Сам угомонись!

      – Я уже…

      Глаза? Закрыты! Хвала всем богам,