Невидимые. Банды старой России. Юлия Михалева

что помоложе, немного отстал и собрался что-то ответить, но, взглянув на коллегу, тоже решил сохранить молчание.

      Кивнув городовым, сыщики зашли в дом.

      Одновременно послышался хлопок и запахло магнием. Однако, судя по выражению лица, фотограф в сделанном кадре сомневался.

      Репортеры вернулись на свой пост у входа.

      – Четвертый случай, говорите? – спросил, подойдя ближе, господин в бежевом сюртуке и котелке.

      – Да, и все с периодичностью в две недели, – отвечал, внимательно глядя на дверь, угреватый.

      – Как вы сказали? Невидимые?

      – Так их прозвали. Проникают в дома, не оставляя следов взлома.

      – Однако. Кто бы мог подумать, – зевака сокрушенно прицокнул. – И как же они это делают? Подбирают ключи?

      – Похоже на то. Если бы жертвы впускали их сами, то двери не остались бы запертыми. Но есть и другие странности, – язык угреватого окончательно развязался. – В полиции говорили, что погибшие не сопротивлялись. Их как будто застали врасплох.

      – Спали?

      Репортер покачал головой.

      – Видели бы вы, где их нашли! Посмотрел я на двух последних.

      – А я лично самого первого обнаружил, – вставил Бирюлев.

      – И вещи. Никакого беспорядка. Они точно знали, где что лежит. Не брали все подряд. Сейф полковника… – угреватый кашлянул и пресек поток откровений. – Орудует банда. Это всем очевидно.

      – Верно говорите, – откликнулась позабытая Матрена. – Я поняла, что в комнатах что-то не так, но если бы не Лех Осипович, то и внимания бы…

      – Неужто всех убили тут, у нас? – перебил рабочий с разбитой губой и глубокой ссадиной на переносице – долговязый и до того худой, что поношенная поддевка висела на нем мешком. Он уже давно прислушивался к разговору.

      – Не совсем. Здесь проживал только господин Грамс. Полковник и госпожа Павлова жили в других – и разных – кварталах.

      – Мануфактурщица, – кивнул рабочий. – Как-то к ней нанимался. Слыхал, будто помешалась она под конец.

      – Так вот и мой старик… Лех Осипович. Тоже в уме повредился, – оживилась Матрена.

      Репортеры внимательно слушали, и она продолжила.

      – Сказал мне никуда дальше первого этажа не ходить. Разговаривал сам с собой, смеялся. Велел еду для гостей готовить и на стол накрывать, будто бы кто его навещал – но ни разу такого не видела. Да и прачка я, не кухарка…

      В стороне послышалось улюлюканье и игривый смех.

      – Сударыня, постойте! Куда вы спешите? Пойдемте с нами.

      – Не пристало такой, как вы, да одной.

      Следом показался и источник оживления – молодая женщина в вечернем платье, выглядывающем из-под черного шелкового пальто. Шаловливые голоса не преувеличивали: она, в самом деле, и притягивала взгляды, и едва ли могла называться дамой. Бледная, с тенями усталости под глазами, барышня явно возвращалась с ночного ремесла. Впрочем, для обычной проститутки чересчур дорого одета.

      Она тоже присоединилась