Невидимые. Банды старой России. Юлия Михалева

постелях.

      Благодарный за то, что в убийстве отца хоть кто-то не сомневается, Бирюлев заметил:

      – Червинский-то как раз искать виновных не хочет…

      – Не гневайтесь уж так сильно, – городовой подкурил папиросу и протянул Бирюлеву. – Невидимые у них с Бочинским…

      – А как же мой отец?

      – Так все говорит о том, что не их вина. А у наших сейчас одна задача. Знаете, как их начальство прижало? Особенно после вашей статьи. Злые они на вас. Но ничего, переждите, и вами займутся.

      – А вы отчего не злы? – с недоверием спросил репортер.

      – А я им не друг, – улыбнулся полицейский.

      Похороны состоялись в пятницу. Бирюлев никого не предупредил ни о дате, ни о времени, и потому на скромной церемонии присутствовал в одиночестве.

      Вечером в гостинице он снова напился вусмерть. Спустился к портье и повис у него на шее:

      – Я теперь полностью сирота!

      Проспавшись и придя в себя, день пробездельничал – и вот, наконец, снова решил вернуться к собственному расследованию, толком не понимая, к чему оно, но будучи уверенным, что только так можно восстановить справедливость.

      Придется поверить Аксинье и понадеяться, что она никуда не сбежит.

      Вновь проходя мимо сгоревшего дома, Бирюлев заметил в обугленном дверном проеме перепачканную девочку. Увидев его, она быстро шмыгнула внутрь.

      Вернувшись в номер, репортер потребовал принести прежние выпуски газеты. Когда пожелание исполнили – хоть и наполовину: не все удалось отыскать – он принялся изучать собственные заметки. К счастью, Бирюлев всегда имел склонность повторяться, и потому без особого труда собрал воедино все подробности, которые когда-либо слышал.

      Другие жертвы невидимых, как и отец, собирали старинные вещи. Всех обокрали. Ценности Коховского – если верить отцовской кухарке – нашли у его прислуги. Горничная мануфактурщицы Павловой сказала, что хозяйка отпустила ее домой. Так же, как и Аксинья. Все это о чем-то, да говорит.

      Старого Леха обнаружила служанка. Она уже в полиции, а значит, до нее не добраться. Появляться у Грамса, соседа Ирины, репортер не стал бы и за все сокровища мира. Оставались покойные полковник и владелица мануфактуры. В их дома Бирюлев еще никогда не стучался – а кто знает, что могли бы там рассказать?

      Он нажал на кнопку звонка.

      Кряхтя, старик Ферапонт вновь прошаркал по лестнице, кляня судьбу за то, что ничего нельзя знать наперед. Иначе бы он поселил неуемного постояльца аккурат напротив своей конторки.

      – Чего изволите? – угодливо спросил портье, приоткрыв дверь.

      – Принеси-ка мне адрес-календарь.

      – Один момент, сударь.

      Пролистав справочник, Бирюлев выписал красивым почерком адреса, и, не откладывая в долгий ящик, отправился с визитами.

      День опять стоял жаркий, и он подозвал извозчика, чтобы избежать утомительной прогулки.

      Полковник жил буквально через несколько к�