Твой след ещё виден…. Юрий Марахтанов

на земле эллинов, сам будучи ещё недавно мудрецом, а теперь внимающий сыну менялы, его язвительному – ко всем – презрению, его странным поступкам, могущим удивить, насмешить и привести в ярость? И всё же он внимал Диогену, даже любил его, хотя тот и посмеивался иногда над Маратхой, особенно над его увлечениями астрономией.

      – Давно ли ты спустился с неба? – почёсывая голый живот, останавливал он рассуждения Маратхи о небесных явлениях. – Ты приносишь жертвы богам, моля их вернуть сына? А чтобы сын стал хорошим человеком, ради этого, ты жертв не приносишь. А если они вернут тебе урода, или, что ещё горестнее, пустого снотолкователя и прорицателя, или чванливого удачника власти и богатства? Когда я вижу таких людей, мне кажется, будто ничего не может быть глупее человека. Если бы я был учителем Александра, а не шепелявый льстец, разряженный одеждами, перстнями и причёсками, Аристотель, я бы учил сына Филиппа другому.

      – Чему? – горестно сжималось сердце Маратхи при воспоминании о своём потерянном сыне.

      – Философии.

      – Что же дала она тебе?

      – По крайней мере, готовность ко всякому повороту судьбы. Вырастут другие поколения, и на смену нашему учению придёт иная философия. Но в ней будет заложен наш спартиатский дух. Наши последователи не будут одеты в сидонские роскошные ткани, и рабы станут представлять их. Они будут есть простую пищу и воду, не захотят носить украшений, хитонов и сандалий, по улице решат ходить молча и потупив взгляд – «лишённые крова, города и отчизны…» – Диоген поднимал голову, вперяя взгляд в окружавшее их. – Видишь мальчика, пьющего воду из горсти?

      – Вижу.

      – Он превзошёл меня простотой жизни, и я никогда более не использую питьевую чашу.

      Маратха слушал и выкладывал рядом с собой три камня, в раздумье, переставляя, написанное на них.

      Он всегда начинал с имени сына, гадая далее: а есть ли у него продолжатель рода – внук, пытаясь, в математических вероятностях, определить его имя.

      10

      Таис долго не решалась позвонить Кириллу Николаевичу. Эти несколько дней, которые она мучалась сомнениями, казались длительнее многих лет, что они не виделись. И всё-таки позвонила.

      – Да, – услышала она в трубке знакомый голос.

      И это его короткое «да» снимало кучу дежурных и ставших ненужными вопросов. Ответ был получен сразу на все: «Вы живы, здоровы?», «Вы меня узнали?», «У вас есть время для разговора?» «А для встречи?»

      – Это я – Таис.

      Кирилл Николаевич долго молчал. Потом произнёс:

      – Да.

      – Зачем Вы это сделали?

      – Что?

      – Этот портрет Маши… на выставке.

      – Ты звонишь, чтобы упрекнуть меня?

      – Нет. Я хотела бы встретиться с вами.

      – Где?

      – У меня бабушка умерла и теперь в её квартире вроде мастерской. И она назвала ему адрес.

      – Хорошо, я приеду.

      – Я не докончила Ваш портрет…

      – Да, – Кирилл Николаевич прервал её на полуслове.

      В