Твой след ещё виден…. Юрий Марахтанов

лампочек в окнах, спрятанных под разноцветные абажуры. Хотелось жареной картошки, уютной кушетки в прихожей, где можно лежать даже с грязными коленками, читать книжку и ждать, пока в сенях нагреется вода, которой с тебя „чумазея“ смоют дневную пыль Песков – так называлось место, где мы жили».

* * *

      – Вот так, – улыбнулся Кирилл Николаевич. – Почему-то всё чаще стал вспоминать о детстве.

      – А завод? Что вообще произошло?

      Кирилл Николаевич встал, опять подошёл к незаконченной картине.

      – Я не знаю, как этот приём у художников называется, но сделала ты это с умом.

      Он показал на часть картины, где рядом с фигурой директора, стоявшего в кабинете у большого окна, слева, в межоконном проёме, висело зеркало. В нём и отражались в уменьшенном масштабе фигуры трёх человек, азартно играющих в карты.

      – О, это целая теория по поводу присутствия на картинах дверей, окон и зеркал. Они нивелируют границы и в то же время позволяют соприкоснуться различным пространствам. Вот, окно, например. Как пишут в учебниках, я использовала «потенциальную способность окна стать картиной». У меня через него не только свет проходит, но и аура нормальной человеческой, трудной жизни маленького городка, больше похожего на село. Здесь фигуры людей, идущих с завода и на завод в пересменок, и уходящие трейлеры с готовой продукцией.

      – А на дальнем плане?

      – Стволы худосочных берёз овивает дым горящих торфяников. Он, как мифологический фимиам, несколько смягчает жёсткую линию конкретных, не аллегорических труб, которые увозят с завода. В 93-м я видела дым над парламентом… Здесь – другое, но своего рода предостережение: пожар, если его не погасить, рано или поздно приблизится к городу, и тогда пастораль исчезнет. В этой же теме и тревожный цвет солнца: кадмий лимонный, жёлтый, оранжевый.

      – У Платонова: «шумящее от огня солнце».

      – Хорошо сказано. Хотя у Платонова всё-таки чёрно-белый язык.

      – Скорее – неправильный, но притягательный.

      – Вы знаете, я хотела, чтобы Ваш портрет был таким же.

      – Но про Платонова и другое говорят: был обыкновенный человек, а его будто контузило немного, и язык его стал ненормальным… Так, а что у нас с зеркалом?

      – И тут ничего особенного я не придумала.

      – Крометого, что играющие в карты ребята подозрительно смахивают на ГЮЛей – соучредителей.

      – Зеркало здесь «иллюзорный проём» в другой мир: со своей психологией, ценностями. Вы, удостоверившись, что день закончился нормально, что на смену сделавшим работу людям, идут другие, уже чуть отвернулись от происходящего за окном, а перед Вами иные люди, а Ваши интересы и заботы их не то, чтобы не волнуют, но они из другого пространства картины, хотя и присутствуют в этом же кабинете.

      – И откуда тебе было знать, что они сделают с заводом?

      – А они проиграли его в карты?

      – Почти.

      – В переводе на немецкий язык, зеркало – это Spiegel. Совсем созвучно – Spiel – игра, или – spielend: играючи, легко,