Мессия Дюны. Фрэнк Герберт

И доля в добыче Пряности. Я был богат, но даже не ведал об этом. Было у меня две жены. Одна, пусть и не красавица, была дорога мне, вторая, упрямая и глупая, телом и лицом походила зато на ангела. Я был наиб среди фрименов, наездник Пустыни, покоритель червя и хозяин песков.

      Юноша напротив подхватил сложный ритм речи Фарука и вплел его в мелодию, пристукивая по деке балисета.

      – Сам того не ведая, я знал многое, – говорил Фарук. – Знал, где Маленькие Податели стерегут воду в недрах Пустыни. Знал, что предки мои приносили девственниц в жертву Шаи-Хулуду… Это Лиет-Кинес заставил их бросить этот обряд. Напрасно послушались они его!.. И я видел, как сверкают драгоценности в пасти червя… У души моей было четверо врат, и я знал их.

      Задумавшись, он умолк.

      – А потом явился Атрейдес со своей матерью-колдуньей, – проговорил Скитале.

      – А потом явился Атрейдес, – согласился Фарук. – Тот самый, который звался Усулом среди людей сиетча. Наш Муад’Диб, наш Махди! И когда он призывал нас к джихаду, я был среди тех, кто спрашивал: что нужно мне в этих дальних краях? За кого стану я там сражаться? Родни там у меня нет. Но другие мужчины, умные и молодые, друзья-приятели с самого детства, ушли и возвратились, а потом начался разговор о колдовском могуществе этого «спасителя» из Атрейдесов. Да, он воевал с нашими врагами, харконненцами. Его благословил Лиет-Кинес, обещавший нам рай на нашей планете. Говорили, что этот самый Атрейдес явился, чтобы преобразить этот мир и нашу Вселенную, и что в руках его ночью расцветает золотой цветок…

      Фарук поднял руки, поглядел на ладони.

      – Люди показывали на Первую Луну и говорили: душа его там. Его и называли Муад’Дибом. Я не понимал тогда, о чем речь.

      Опустив руки, он поглядел через дворик на сына.

      – В голове моей не было дум. Только забота о сердце, пузе и чреслах.

      Музыка стала громче.

      – Знаешь ли ты, почему я подался в джихад? – Старые глаза жестко глядели на Скитале. – Я слыхал, что есть такая штука, которую зовут морем. В него трудно поверить, если прожил всю жизнь здесь, среди дюн. У нас нет морей. Люди Дюны никогда не знали моря. У нас были только ветровые ловушки. Мы все собирали воду для великой перемены, которую сулил Лиет-Кинес… Той великой перемены, которую Муад’Диб совершил мановением руки. Я могу себе представить канал, в котором вода течет по пустыне. Значит, могу представить и реку. Но море…

      Фарук глядел вверх на прозрачный потолок, словно пытаясь разглядеть за ним Вселенную.

      – Море, – повторил он негромко. – Мой ум даже представить не мог его величия. Но я знал людей, которые утверждали, что видели подобное чудо. И я решил, что они лгут, но все-таки хотел убедиться в этом сам. Тогда-то я и записался в поход.

      Юноша взял громкий финальный аккорд и затянул новую песню в странном неровном ритме, подыгрывая себе на балисете.

      – И ты нашел свое море? – спросил Скитале.

      Фарук молчал, и Скитале подумал, что старик не расслышал. Звуки балисета накатывались