Клятва. Кимберли Дёртинг

правую руку, согнули локоть, сжали пальцы в кулак, и единственный раз за все время школьных занятий начали говорить на англезе.

      Мы произносили Королевский Обет:

      – Своим дыханием я клянусь почитать королеву превыше всех остальных.

      Своим дыханием я клянусь подчиняться законам нашей страны.

      Своим дыханием я клянусь уважать старших.

      Своим дыханием я клянусь вносить вклад в развитие своего класса.

      Своим дыханием я клянусь сообщать обо всех, кто может причинить вред моей королеве и моей стране.

      Клянусь соблюдать этот Обет, пока дышу.

      Я редко вслушивалась в слова Обета. Я произносила их, и они небрежно слетали с моих губ. За годы ежедневных повторений они стали моей второй природой, почти как дыхание.

      Но сегодня – возможно, впервые в жизни – я их услышала. Я обратила внимание на слова, которые мы выделяли: почитать, подчиняться, уважать, вносить вклад, сообщать. В моем сознании возник список приоритетов: королева, страна, класс. Обет был приказом и обещанием, очередным способом королевы требовать от нас защиты ее самой и нашего образа жизни.

      Я посмотрела на учеников, на своих одноклассников. Я видела их одежду серых, голубых, коричневых и черных оттенков. Цвета рабочего класса. Практичные цвета. Ткань и фактура были целесообразными – хлопок, шерсть, даже холстина, – прочными и немаркими. Можно было не смотреть, я и так знала, что все они стоят, выпрямившись, подняв подбородок. Наши родители и учителя прививали нам это каждый день – гордость за то, кто мы есть.

      Я думала, почему мы родились в классе торговцев? Почему мы лучше одних, но не так хороши, как другие? Я знала ответ: дело не в нас. Такова судьба.

      Если бы наши родители принадлежали к классу слуг, сегодня мы бы не пошли в школу. А если б они принадлежали к классу чиновников, мы поднимались бы по блестящим ступеням Академии.

      Учитель откашлялся, и я вздрогнула, осознав, что произнесение Обета закончено, а мой кулак все еще поднят – единственный из всего класса.

      Под взглядами сорока пяти детей торговцев, учившихся вместе со мной, я покраснела, опустила руку, изо всех сил сжав кулак, и села на место. Бруклин рядом со мной ухмыльнулась.

      Я сердито посмотрела на нее, но она знала, что на самом деле я не сержусь, и ее улыбка стала еще шире.

      – Ты слышала? – громким шепотом спросил Арон, когда я подошла к нему во дворе во время перемены. Если не считать чтения Обета, паршон был единственным языком, на котором мы имели право разговаривать в школе.

      Объяснений не требовалось. Конечно, моих ушей уже достигли последние слухи. Придвинувшись к нему на каменной скамье, я тоже понизила голос.

      – Не знаешь, они арестовали всю ее семью? Даже родителей, братьев и сестер?

      К нам присоединилась Брук и по нашему приглушенному тону, по глазам, которые нервно бегали, осматривая всех вокруг и никому не доверяя, сразу поняла, о чем идет речь.

      – Чейен? – спросила она полушепотом.

      Я вытащила из сумки обед и протянула его Брук: с тех самых