Клятва. Кимберли Дёртинг

бы мне хотелось чувствовать себя спокойной, бесстрашной и независимой перед величественным зданием школы. Но еще больше я хотела, чтобы дети чиновников не заметили, как мне здесь неуютно.

      Всё в этой элитной школе, включая безупречную форму учеников, словно кричало: «Мы лучше вас». Даже белые мраморные ступени, которые вели к роскошному входу в Академию, были отполированы до блеска, из-за чего казалось, что спускаться по ним небезопасно.

      Я ненавидела себя за желание услышать на этих ступенях стук своих туфель.

      Я постаралась не смотреть в сторону учениц, собравшихся наверху лестницы. По какой-то причине именно эти две девушки донимали меня больше остальных – те, что наблюдали за нами пристальнее своих подруг, и кому нравилось издеваться над нами, когда мы шли мимо.

      Сегодня история повторилась. Их одинаковые юбки были отутюжены, аккуратные белоснежные рубашки накрахмалены. Эти девочки наверняка знали, каково это – носить шелк.

      Я старалась не обращать внимания, что одна из них начала спускаться по лестнице, не сводя с нас глаз. Она перебросила через плечо светлые золотистые волосы; щеки ее полыхали румянцем, глаза сверкали злобой.

      Встав на тротуаре прямо перед нами, она подняла руку, приказывая нам остановиться.

      – Куда это вы так торопитесь? – спросила она на термани, прекрасно сознавая, что нам не дозволено понимать ее слов.

      От этой фразы воздух вокруг меня завибрировал так, что мне стало трудно дышать. Я знала, что должна сделать.

      Все это знали. Взгляд Арона, стоявшего рядом со мной, уперся в ноги. Бруклин сделала то же самое. Часть меня хотела пренебречь логикой – пренебречь законом; челюсти мои сжались в ответ на ее язвительные слова. Но я знала, что не посмею. И дело было не только в том, что я искушала собственную судьбу – если я нарушу закон, Брук и Арона тоже могут привлечь к ответственности.

      Я опустила голову и постаралась не обращать внимания на покалывание рук, чувствуя, что девушка не спускает с меня глаз.

      Ее подруги теперь стояли рядом; две из них преграждали нам путь.

      – Не понимаю, почему торговцам вообще разрешают ходить в школу, Сидни.

      И вновь меня окатило горячими воздушными волнами.

      – Не говори ерунды, Вероника; они должны ходить в школу. Как же они научатся отсчитывать сдачу, когда будут на нас работать? Посмотри на их руки. Они уже где-то работают и, возможно, не умеют ни считать, ни читать, ни даже писать.

      Я ненавидела их обеих за то, что они считали нас неграмотными, и до боли сжимала челюсти, чтобы не сказать им все, что о них думаю. Но мои щеки запылали, когда я краем глаза увидела на руках Сидни идеальный маникюр. В этом она была права: мои ногти были короткими, а кожа огрубела от мытья посуды в родительском ресторане. Я отчаянно хотела спрятать их за спиной, но не могла рисковать, поскольку тем самым выдала бы, что понимаю ее нападки.

      Не поднимая глаз, я попыталась ее обойти, но она сделала несколько шагов вместе со мной, не уходя с дороги. В моих ушах зашумела