Обитель милосердия (сборник). Семён Данилюк

что это был за ужин! Ты брал лаваш, ложкой накладывал внутрь чесночно-баклажанную смесь, скручивал его в горячую трубочку, из бутылки, зажатой меж ног, отпивал добрый глоток вина, в правую руку хватал сочащийся, дышащий костром кусок мяса, откусывал пропитанный специями лаваш и вгрызался зубами в шашлык – сочнейший и вкуснейший из всех пробованных мною прежде.

      Вечерний прохладный сад, в отдалении – сквозь ветви деревьев – шум и огни гуляющего корпуса, и мы, насытившиеся, пьяноватые, все – влюбленные и грустные оттого, что очередная сказка заканчивается, и завтра грядет расставание друг с другом и с полюбившейся Арменией.

      И самый шумный и оживленный среди нас – Сашка, успевавший тостовать и задираться к девушкам. Только оказавшись с ним бок о бок, я разглядел в глазах тоску, как, должно быть, у эмигранта, провожающего в порту очередной корабль с далекой Родины, на которой никогда не бывал. И тогда я поднял стакан и, стараясь подражать визгливо-гортанному Сашкиному голосу, произнес тост за того, кто расцветил наш отдых, за того, кого каждый из нас будет рад видеть гостем в своем доме. Сашкино смеющееся лицо вдруг исказило судорогой. Пытаясь сдержать плач, он быстро заморгал белесыми ресницами, даже обхватил ладонью рот, но – не сдержался и зарыдал.

      Я записал ему свой адрес и все контактные телефоны и в десятый раз потребовал клятвенного обещания приехать. Сашка, утирая слезы, поклялся. Он не приехал и не позвонил. Чего и следовало ожидать. Через много лет, в конце восьмидесятых, я вновь попал в Ереван и попросил отвезти меня к ММЛ. Мне не терпелось повидать Сашку.

      Палатки напротив входа больше не было. На ее месте выстроили типовой застекленный магазинчик «Товары повседневного спроса». Молоденькие продавщицы из равнинной части Еревана на мои расспросы недоуменно пожимали плечами. Помог пожилой покупатель – небритый облысевший армянин, в котором я не сразу признал того самого отца новорожденного, в доме которого мы с Сашкой сутки гуляли. От него я узнал, что все эти годы Сашка безвыездно прожил в материнском доме. Приемная мать дважды пыталась его женить на дочерях соседей, но он всё как-то изворачивался. А женился уже после ее смерти – на какой-то русской женщине с ребенком («И куда смотрел? – армянин огорченно зацокал. – «Профура» настоящая. С первого взгляда видно. Все видели. Он один не видел»). Она, сама пьющая, приучила Сашку к водке, и за два года до моего появления зимой они оба, перепившись, угорели в своем доме.

      – Плохо он с ней жил, – припомнил армянин. – Говорили – бросай, какая она жена? Говорил – брошу. Потом опять говорил – как брошу? На кого?.. И пить столько разве можно? Да, хороший был человек. Но – что поделаешь? Русский. Это не исправишь. Гены! – армянин важно потряс узловатым пальцем.

      На своей исторической Родине Сашка Саркисьянц так и не побывал.

      Обиды эдуарда никитина

Обида первая, природоохранная

      Обида первая начала зреть в тот апрельский день, когда Эдуард Никитин, тогда ещё студент