Кто на свете всех милее?. Сара Млиновски

напряглась. Всё это было очень странно. Я повернулась к девочке и спросила её:

      – К тебе часто приходят такие продавцы? У нас такого не бывает. Если не считать курьера, который привозит овощи от «Шван». Он приезжает на большом грузовике с крупной надписью «Шван». И всегда одет в форму.

      – И ещё девочки-скауты, – добавил Джона. – Они продают печенье.

      – Точно. И у них тоже есть форма. – Я повернулась к старушке: – Так в чём же дело? Почему у вас всего одно яблоко, если вы их продаёте? – Я взглянула на её чёрный плащ. – И это что, форма продавца яблок? Честно говоря, по ней этого не понять.

      – Возьми яблоко, – приказала девочке старушка. Видимо, она решила, что лучше сделать вид, что мы с Джоной не существуем. – Ешь с удовольствием. Это бесплатно.

      – Я не уверена, – ответила девочка дрожащим голосом.

      – Бери! – На лбу дамы заблестел пот. По лицу потёк грим. Море грима.

      – У вас тает кожа? – спросил Джона.

      Девочка ахнула.

      – Это вы! – закричала она, показывая на старушку. – Вы хотели обмануть меня, переодевшись в продавщицу яблок! – Её голос звучал так, словно она напугана, или вот-вот заплачет, или и то и другое разом. – Н-н-но ничего не вышло! Так что, пожалуйста, уходите!

      Девочка захлопнула окно и задёрнула занавеску.

      Дама затопала ногами. Грим стёк, и она уже не выглядела старой. Просто странной. Черты лица размылись, как картина, на которую пролили стакан воды. Она забормотала такие слова, какие моя бабушка не произнесла бы никогда в жизни. Старушка протянула моему брату яблоко и сказала:

      – Так сильно хочешь съесть это яблоко? Можешь взять! Давай! Ешь!

      Джона побледнел.

      – Забудьте. Я уже не голодный.

      Тающая дама сняла свой плащ, под которым обнаружилось узкое чёрное платье, и попыталась хлестнуть им Джону.

      – Эй! – возмутилась я.

      Она выпрямилась, и у неё на шее что-то заблестело. Что-то вроде ожерелья с подвеской. Кажется, это ключ, но я не уверена – мне не удалось разглядеть как следует. Дама подняла руки к небу: в одной зажато яблоко, в другой – воздух, и зарычала как львица. Она точно сошла с ума. Бросив грозный взгляд на моего брата, она сузила глаза, подошла к нему и процедила сквозь зубы:

      – Ты сорвал мой план. Ты за это поплатишься.

      Да как она смеет! Я обхватила Джону руками и закричала:

      – Не смейте угрожать моему брату! Мы вас не боимся!

      И о каком плане она говорит? У меня есть план, значит, и у неё должен быть?

      Вот только плана-то у меня и нет. Разве что его подобие.

      Старушка засмеялась ужасающим пронзительным смехом. От такого зеркала не только дрожат – разбиваются.

      Такой смех напугает любого.

      Она бросила корзинку на землю и умчалась обратно в лес.

      Я чувствовала, как дрожит Джона.

      – Теперь я, кажется, хочу домой, – прошептал он.

      – Я тоже. И мы туда вернемся, – сказала я с напускной уверенностью. Если даже Джона – любитель приключений – напуган, мир можно считать официально перевернувшимся. А если мир