Голодная бездна. Дети Крылатого Змея. Карина Демина

от отвращения или же преклонить колени пред той, чья красота была совершенной.

      …играл о братьях и войне.

      …предательстве.

      …о крови, которая пролилась под корни Вечного древа, и древо почернело, потому как кровь эта несла Слово. А предсмертное Слово было ядом.

      Он играл о долгой агонии.

      И страхе.

      О короле и королеве.

      Детях их, которым пришлось бежать, чтобы выжить. А когда песня закончилась, вложил в руку Крылатого Змея нож.

      – Ты знаешь, что делать, – сказал он. – И если хочешь, я помогу…

      Сердце залогом.

      Сердце – это такая малость. Змею не было больно, когда нож пробил грудину. Он продолжал жить, когда холодные пальцы вцепились в бьющийся ком. И вытянули его. Он видел, как расползлись тучи.

      И слышал старушечий плач.

      Кажется, она разглядела свое отражение.

      Крылатому Змею было жаль существо, которое думало, будто бога можно убить, вырезав его сердце. И само это сердце. Оно становилось красным камнем.

      Крылатый Змей закрыл глаза.

      Он уйдет. Оставит сердце залогом. И не только он, быть может, сыщутся и другие, которым не все равно, что станет с миром и детьми…

      Кохэн рухнул на четвереньки и, изогнувшись, закричал. Его голос, отраженный стенами, не был голосом человека. И Тельма заткнула уши, не желая слышать этого крика.

      Забыть бы.

      Стереть.

      Видения. Память. То, что было. У нее должно быть право на свой океан, который избавит от сомнений и вопросов, и памяти, и знания.

      Ни сомнений.

      Ни боли.

      Только пустота несуществования.

      Глава 8

      Кохэн был силен.

      Или это Мэйнфорд ослаб? Он навалился на масеуалле, придавив немалым весом своим, обхватил за плечи, стиснул, усмиряя приступ.

      Безумие бывает заразным?

      Или это что-то другое?

      Кохэн метался, и золотые фигурки в косах его звенели. Но вот он стих, захрипел, и изо рта пошла белая пена. Мэйнфорд осторожно отпустил помощника.

      Не стоило отпускать Джонни.

      И что теперь? Вызвать целителей? И спровадить единственного, кому Мэйнфорд доверяет безоглядно, в госпиталь? Или целители не помогут? Он нашел пульс.

      Сердце билось ровно.

      И дышал Кохэн спокойно. И вовсе на лице его появилось выражение умиротворенное.

      – Он спит, – Тельма, подобрав полы халата, подползла ближе. – Просто спит, и все…

      – Что с ним?

      – Не уверена, но… ты знаешь, что многие старые книги попали под запрет? Особенно те, которые касались магии крови? – она все еще избегала смотреть на Мэйнфорда. Правильно, лучше говорить о книгах.

      – Я видела… то, что видел он… это иначе, чем с тобой. Ты ушел в свой разум, а он… кровь от крови… – Тельма приложила ладонь к виску. – Спит… и надо его переложить куда-нибудь, а то ведь жестко на полу…

      Кровь от крови.

      Вся сила масеуалле в крови, но Мэйнфорд все равно не понимает.

      – Он ведь прямой потомок прежних императоров. Как и ты, – теперь