Дорогие мои. Лион Измайлов

что, может, не пойдёшь?

      – Пойду! – отвечает Боря. И они идут за нами. Остаётся шагов десять до поворота, и там уже свет и люди.

      Боря догоняет нас.

      – Извините, – говорит он моей подруге. – Можно тебя на минуточку? – это уже мне.

      Я остаюсь.

      Боря откуда-то сверху хватает меня за пальто, притягивает к себе и говорит:

      – Ну что, Валер, бить?

      Что мне было делать? Прохожих нет, кричать бесполезно, стыдно. Сопротивляться бессмысленно. Он в полтора раза больше меня. Я и до лица-то его не достану, тем более что их двое, и второй стоит наготове рядом.

      – Бросьте, ребята, – сказал я, наверное, дрожащим голосом.

      – А пусть он сам скажет, – произнёс Валера, уже готовый ударить.

      – Бросьте, ребята, – снова сказал я и стал выдирать своё пальто из его цепких лап.

      Я видел, что Валера вот-вот ударит, но, видно, ещё не совсем решился, а может, сообразил, что я могу его разыскать. Я вырвал пальто и пошёл. Ударить они так и не решились.

      Вот и всё. Было очень стыдно за свой страх и беспомощность. Чего я только потом не придумывал. И как я со своими ребятами приеду к его заводу и встречу его. Я только спрошу его, за что они хотели меня избить. Я представлял себе, как я врежу ему по его ненавистной физиономии. Я это лицо видел ежеминутно в течение нескольких дней.

      Чего я только не представлял себе! Ну, да ладно. К чему это всё? Главное, что мне тогда было страшно. Там, в темноте, когда один держал меня, а второй готов был ударить.

      В детстве это всё как-то было проще. Подрались. Треснули тебя. Заплачешь и уйдёшь. Или подерёшься.

      Однажды мы играли на дороге в хоккей. И я всё время мотал одного здоровенного парня. Я его обводил и забивал голы. А ему, видно, надоело, что я маленький, а играю лучше, чем он. Он взял и треснул меня по голове. А я, естественно, заплакал и пошёл домой. У дома меня, плачущего, встретила моя мама. Она взяла меня за руку и повела на дорогу, где мы играли. Хоккей там всё ещё продолжался.

      – Кто? – спросила меня мама.

      Я показал на Антипова. Она подошла к нему вплотную. Он стоял и улыбался. Он был на голову выше неё. Что она могла ему сделать?

      Она не спрашивала: «За что?» Она развернулась и влепила ему пощёчину.

      Улыбка слетела с его лица. Они стояли в сантиметре друг от друга. Лицом к лицу. У него сжались кулаки. Вокруг собрались ребята. Проходящая мимо бабка сказала:

      – Дайте-ка ей, ребята!

      А они стояли лицом к лицу и смотрели друг другу в глаза.

      Вовка Моисеев сказал:

      – Проваливай, бабка.

      Антипов думал ударить или не ударить. Он мог сбить мою мать одним ударом, но не решился. Не смог её ударить. Он отошёл и больше никогда не трогал меня. Мама взяла меня за руку, и мы пошли домой. Я чувствовал, как дрожит её рука.

      Наверное, ей тоже было страшно.

1972 год

      Дача

      В 84-м году я познакомился с ясновидящей Раисой Константиновной. Очень симпатичная женщина, экстрасенс, религиозный человек, пела в церковном хоре. Мы с ней и с её другом дьяконом ездили по разным подмосковным источникам. Однажды поехали под Загорск на водопад Гремячий.

      Доехали до Малинников на моих «Жигулях».