Женщины, кот и собака. Мария Метлицкая

бессмысленны. И волосики, очень темные и густые, были влажными, словно примазаны маслом.

      Ему стало неприятно смотреть на младенца, и Алексей вышел из комнаты.

      В комнату к нему зашел отец, сел на стул, вздохнул и сказал:

      – Сын! Мы очень любим тебя! Очень, слышишь? Но… Девочку эту, твою сестру, мы тоже уже очень любим! Потому что… Нормальные родители любят своих детей! Одинаково любят – ты меня слышишь? И доченька наша еще будет красавицей! Все груднички, знаешь ли, выглядят сначала как-то… не очень. Ты тоже, брат, Аполлоном не был – ты уж прости! В общем… – отец встал и хлопнул себя по коленям. – В общем, еще как будешь ею гордиться! Помяни мое слово! Больше всех любить будешь эту… малявку!

      «Ага, как же, – подумал Алексей, – больше всех! Ну, уж не больше мамы, наверняка!»

      И он уверенно усмехнулся.

      Сестру назвали Наташей. Спрашивали и его, Алексея, мнение, но он невежливо отмахнулся: «Мне все равно! И вообще, в женских именах я ничего не понимаю. Наташа – значит Наташа!»

      Она, конечно, ему мешала – громко орала по ночам, например. Он даже удивлялся: как из такого крошечного тельца вырываются такие отчаянные децибелы?

      В ванной теперь всегда стоял в ожидании отца большой старый таз с замоченными пеленками.

      Пеленки, конечно… воняли. А когда Алексей увидел на ползунках ярко-желтые, похожие на горчицу следы, его вообще чуть не вырвало.

      Теперь у сестры глаза были открыты. Они оказались темно-синими, в обрамлении длинных черных ресниц.

      Смотрела Наташка на все внимательно, изучающе – на люстру, потолок, подвешенные к кроватке погремушки.

      Близко он не подходил, изучал сестренку со стороны, поодаль.

      А как-то все же пришлось подойти. Мама выскочила «на минутку» за хлебом и строго наказала: «Если Наташка начнет выступать – подойди и дай соску! Только руки помой, слышишь?»

      Ну и, конечно, как назло, как только за матерью закрылась дверь, сестра развопилась.

      Алексей нехотя подошел к кроватке сестры, увидел ее сморщенное личико, искаженное гримасой рыданий, и грубо спросил: «Ну, что там у тебя случилось?»

      Вдруг малышка замолчала, удивленно уставилась на него, и пару минут рассматривала его с интересом. А потом вдруг улыбнулась.

      Улыбнулась широко, обнажив блестящие голые десны, и радостно задрыгала ножками.

      Брат тоже посмотрел на нее с удивлением – с большим удивлением, надо сказать. И увидел, что она очень хорошенькая – синеглазая, чуть курносая, с забавными ямочками на щеках.

      Наташка и вправду была похожа на маму… Получается, отец его не обманул.

      Считалось, что Алексей тоже похож на мать. Он подскочил к зеркалу и стал внимательно разглядывать себя.

      Дааа… Похож. В смысле, он – на маму, и сестра – на нее же. Получается, что они с сестрой тоже похожи?..

      Ну, совсем интересно!

      Алексей снова подошел к кроватке, и Наташка опять заулыбалась ему.

      – Ну, – все так же грубовато произнес он. – Чего лыбишься?

      И, взяв погремушку, погремел ею перед носом малышки.

      В