Сад взрывающихся яблок (сборник). Рам Ларсин

обеденный перерыв, толпились в буфете. Но слух о моем прибытии заставил всех позабыть о еде:

      – А, герой!

      Мужчины нещадно били меня по спине, требовали померить шляпу, женщины, глядя на мои бинты, охали и ахали. Главный оператор обрадовался: молодец, что прибыл, у нас людей не хватает, половина в отпуске. Я так и сказал Дову и Довалэ: если он в порядке, притащите его правдами и неправдами.

      Эти слова показались мне странными, и я спросил:

      – Скажи, когда приезжал в страну президент Гвинеи?

      – Гвинеи?

      – Или Гвианы.

      – Не знаю, я долго был заграницей.

      – “Сукины дети”! – подумал я, впрочем, совершенно беззлобно.

      Тут появилась Лина, секретарь директора.

      – Марк, Марк, звонила твоя жена, напомнила, что тебе нужно принять лекарство ровно в час.

      – Ладно, – нахмурился я.

      – Нет, она требовала, чтобы кто-нибудь присутствовал при этом. Меня на месте не было, и она говорила все это Самому, представляешь? Ну-ка, давай!

      Раздосадованный, я достал из кармана таблетку и проглотил под общий смех.

      Когда все разошлись, главный сказал:

      – Вот что, для начала можешь поработать в малой студии. Там, как всегда, очень просто – учебная программа.

      Я сразу разволновался: снова стоять за камерой, пробовать фокус, диафрагму, зум. Ну, ничего, попробуем. Передо мной – большой террариум со всевозможными гадами, ящерицами, лягушками.

      – Марк, барух аба! – звучит в наушниках голос Илана, режиссера. – Нужно добавить несколько крупных планов к передаче, которую мы записали вчера. Будь начеку, если увидишь, что какой-нибудь похотливый самец влезает на самку, уходи в сторону, не дай им леиздаен в кадре (на иврите это звучит не так грубо, как на русском).

      Я слышу, что Рита, редактор, говорит ему, смеясь:

      – Ты полегче, Марк очень деликатен.

      – Был, – замечаю я в микрофон.

      Мы долго возились с пресмыкающимися, снимая их не очень симпатичные морды в профиль и в анфас. И было мгновение, когда мне показалось, что одно из этих чудищ… не животное, а… мне стало страшно… я не мог найти нужную диафрагму… Но тут, к счастью, запись окончилась, а я сидел, опустошенный, закрыв глаза, пока не очнулся от знакомого голоса:

      – Марк!

      Это была Нина.

      – Я говорил, что он здесь! – сказал Дов.

      Мы вышли в коридор, и меня чуть не сбила тележка с огромным фонарем, которую везли два осветителя.

      – Марк! – окликнул меня один из них. – Ты ведь фронтовик, скажи этому тембелю, правда, что левые проиграли войну в Йом Кипур?

      – Правда, – кивнул я.

      Другой возразил:

      – Брось! Только последний тембель не знает, что правые отдали Азу арабам. Верно, Марк?

      Я с удовольствием включился в этот вечный спор:

      – Верно!

      Оба возмущенно глянули на меня и гаркнули в один голос:

      – Тембель!

      Я потянул Нину во двор, и когда мы выехали из ворот, дорогу нам перешел сильный, кряжистый человек. Внезапно меня словно ударило что-то в сердце. Смуглое лицо этого человека