Правила склонения личных местоимений. Катя Райт

ты не пойдешь в милицию? Почему не заявишь на него?

      – Потому что мой отец – майор милиции. – отвечаю я и презрительно усмехаюсь.

      Юля только головой мотает из стороны в сторону. Такого поворота она не ожидала, а меня что-то все несет и несет. Да, мою плотину, кажется, прорвало, и теперь все близлежащие города и поселки подлежат абсолютному и бескомпромиссному затоплению.

      Я думаю о своем отце. Я не могу вспомнить ничего, что бы вызывало у меня положительные эмоции.

      – Да уж… – тяну я. – Вот такая история у меня, Юль, вот такая милая семейка. Папаша – майор. Он приносит нам по двадцать штук каждый месяц, видимо, чтобы мы не подохли с голоду, живет в большой двухярустной квартире со своей новой телкой и ездит на «Мазде». Можно представить себе, какой он майор. Можно представить, какой он мент. Разве нормальные менты ездят на «Маздах»?

      – А твоя мама? – перебивает Юля. – Что с ней?

      – Она умерла. – говорю.

      – Извини. – Юля опускает глаза.

      – Ничего. – отвечаю я, ведь это все равно не правда.

      – А твоя сестра? – продолжает давить Юля. – Что она?

      – А что она? – отвечаю. – Она свалила в институт. Я ненавижу ее.

      – Да ладно, Ром…

      – Что ладно?! – у меня по щеке предательски течет слеза. – Ей девятнадцать. Она могла бы остаться с нами. Да что там! Она могла хотя бы взять опекунство над Ксюшкой! Могла прийти куда надо и сказать, что готова заботиться о ней. И тогда мы бы вместе заботились. Вместе, понимаешь? Ей же, мать твою, девятнадцать лет! Она совершеннолетняя. Она все может! Она могла бы учиться здесь. Мы могли бы жить все вместе, и тогда все было бы не так паршиво. Но она свалила и бросила нас. Ненавижу ее! И ведь ее отец никогда не трогал! Она у него любимая дочь! Она могла с ним хотя бы просто поговорить. Может, тогда он отстал бы от нас. Но ей насрать. Ей наплевать. А сейчас она вдруг соскучилась и приехала нас навестить! Вот ведь сука! – я делаю паузу, но Юля не перебивает. – А потом еще плачет тут, слезы льет. «Я не знала, – говорит, – что с мамой все так плохо»… Бла-бла-бла. Да она, вообще, ни хрена не знала. Ей и не надо было! Не понимаю, чего она вдруг приперлась! – я делаю глубокий вдох. – Блин, еще и мама! Мне что, разорваться здесь? Я и так не сплю ни хрена!

      – Ты же сказал, что ваша мама умерла… – осторожно вступает Юля.

      – Да какая разница! – отвечаю.

      – Ты молодец, Ромка. – говорит Юля и подходит ко мне. – Просто ты столько на себя взвалил… – она хочет поцеловать меня и уже касается моих губ, но я отстраняюсь.

      Конечно, меня же прорвало, меня же теперь не остановить. И я теперь не успокоюсь, пока не выговорюсь. И Юля еще как будто провоцирует меня на дальнейшие откровения.

      – Как же ты в школе учишься? – спрашивает она. – Как еще успеваешь что-то?

      – Да никак не успеваю! – говорю. – Мне, вообще, наплевать на эту школу. Но они же никак не отстанут от меня! Все лезут и лезут со своим образованием!