MEMENTO, книга перехода. Владимир Леви

ее ростом. Одна из редких наших встреч в этом возрасте

      Ни с кем никогда до того Таня не вела речь о самоубийстве, ни малейшим намеком. Что такое было это «утонуть» – ее собственным осознанным решением или приказом, финальным приказом проклятой «Великой Силы», неведомо.

      Я тогда после второго курса мединститута работал в студотряде на целине, в Казахстане. О случившемся узнал, вернувшись глубокой осенью. Не раз и потом бывало – стоит уехать подальше, как с кем-то близким случается…

      – Как думаете, если бы ваше общение с Таней не прервалось, она бы осталась жить?

      – Да, уверен, осталась бы. Я, ребенком будучи, хоть и не понимал ее, как и другие, как и она себя, – но принимал без внутреннего заслона, без отчуждающей самозащиты от ее неадекватности. Был живым мостиком между жестоким миром ее болезни и жестоким здоровым миром. Клял себя и сейчас кляну, что из-за детской робости и внушаемости не решился тогда отстоять свое право общаться с Таней, а потом погрузился в свою мутную юную жизнь и позволил нити нашей душевной связи в себе ослабнуть, а в ней оборваться. Уверен, связь эта и дальше не дала бы ей чувствовать себя одинокой. Знать бы, к чему шло… Уверен и в том, что при настоящем, проникновенном врачебном подходе, при точном подборе лекарственной помощи в сочетании с поддержкой душевной, Таня прошла бы через болезнь к новому здоровью. Смогла бы, повзрослев, жить полной жизнью и дожить до сегодня.

      – Как родные перенесли случившееся?

      – Все были страшно потрясены, всех придавило. У дяди Юры вскоре началась полоса тяжелых неладов со здоровьем, было несколько инфарктов, чуть не отправился на тот свет, но выдержал и дожил до глубокой старости. И тетя Лена выдержала – у нее оставалось, для кого жить: еще двое детей и любимый муж. Но через несколько лет и она отправилась вслед за Танюшкой.

      С первого дня знакомства эта красивая сильная женщина бурно ревновала своего супруга по пустяковым поводам и совсем без. Дядя Юра не был ни красавцем, ни ходоком-бабником, но был блестящим доминантным мужчиной, самоуверенным, остроумным, отлично сложенным, с могучим голосом. Дамы от него восторженно млели, ему это нравилось. И вот – когда тете Лене подошло к пятидесяти, а незаживающая рана потери дочки горела все той же болью, вскрылся повод не пустяковый: любовница. Связь неглубокая, быстро прекратившаяся, но для тети Лены более чем достаточная, чтобы низвергнуться в пучину невыносимого ада.

      С мольбой о помощи пришла, даже можно сказать, приползла ко мне. «Болит душа, Володечка, ужасно болит… Понимаю, не стоит оно того, но болит, болит… черно все внутри…. жить невозможно…»

      Я в то время был аспирантом на кафедре психиатрии, уже занимался врачебным гипнозом. Несколькими сеансами удалось взять эту адскую черноту в кольцо мощных внушений, окружить защитной стеной. Но провал в глубину остался.

      Прошло несколько месяцев, и вдруг в жаркий летний день (опять время разъездов, опять я был далеко) бывшая Юрина любовница позвонила. По домашнему телефону.