Максим. Леонида Подвойская

представился парень, протягивая руку.

      – Максим, – автоматически ответил наш герой и тут же спохватился: – Кто?

      – Ты плохо слышишь или я тихо говорю?

      – Нет, извини. Просто редкое имя.

      – Редкое, – самодовольно подтвердил Хома.

      Знакомство было прервано санитарами, увезшими обладателя редкого имени на назначенные счастливым профессором обследования.

      – Удалось, могу, – наконец поверил в себя Максим.

      Он представил плачущего от счастья Анютиного отца, ее полупрозрачную руку на здоровенной мужской ручище, и у него самого навернулись слезы. А затем его захлестнула теплая волна счастья. Ради этого стоит терпеть жуткую боль и слабость. С этим радостным чувством Максим вновь уснул, подставив лицо пробивающемуся сквозь давно немытые окна солнцу…

      – Опять, – тоскливо подумал Макс, просыпаясь от сдавленного стона.

      Он вспомнил боль последнего «сеанса» и поморщился. Но тогда было надо. Там – девушка с тяжелой травмой. А здесь? За что терпеть? Тем более, что уже идет на поправку. Уколют – и боль пройдет. Он вновь взялся за книгу.

      – Чего они тебя сегодня не колют? – спросил он через некоторое время.

      – Отменили. Говорят, хватит, а то привыкну к наркоте.

      – И что теперь?

      – Терпеть надо. Теперь – всю жизнь терпеть.

      – Это как, всю жизнь?

      – Вот так.

      – Ясно, – вздохнул Максим, пытаясь не замечать перекошенного лица соседа и не слышать его прерывистого дыхания. Вот еще одного вылечили. Оставили калекой. Нет, оно бывает, чтобы после операции боль возвращалась. Но на всю жизнь? Он вновь тяжело вздохнул, представив этот ужас.

      – Может все-таки попросить?

      – А завтра? А послезавтра?

      – Ну, утихнет понемногу.

      – Там какое-то давление высокое. Надо терпеть, привыкать.

      – Ясно, – вновь вздохнул Максим, решаясь.

      Когда сердобольная медсестра все же сделала Хоме обезболивающий укол и тот уснул, Макс собрался с силами, уже знакомым жестом протянул к голове спящего руки и начал посылать с кончиков пальцев то самое, поднимающееся откуда-то из глубин, тепло. Вскоре пальцы засветились. Ожидая приступ боли, юноша закрыл глаза и стиснул зубы. Она пришла – столь острая, что Макс отпрянул от больного. Боль, пульсируя, начала утихать.

      – Не смогу. Ну и пусть. Это его боль. И кто он мне? Еще неизвестно, чем это для меня обернется. Я что, нанимался? – оправдывал он себя.

      Максим вытер выступивший на лбу обильный пот. «Как в парилке», – подумалось ему. Взгляд упал на пальцы – их кончики едва светились.

      – Но ты же можешь! – уговаривал он себя. – Можешь. Неизвестно, почему, и неизвестно, сколько. А если завтра эти чудеса закончатся? Всю жизнь будешь жалеть. Ну, еще разок, потерпи.

      Максим вновь приблизился к спящему, теперь боль оказалась терпимой.

      «Вот что значит правильно настроиться», – решил подросток и стал посылать вновь появившиеся лучи из пальцев в голову больного